Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Книга Виктора Франкла «Воля к смыслу»[155] просто меркнет по сравнению с воспоминаниями священника Михаила Труханова «Сорок лет моей жизни»[156]. Хотя Виктор Франкл и пережил суровые испытания, проведя в лагере четыре года, но к концу этого срока он уже подошёл к апатии, был на последней ступеньке, за которой наступает регрессия. Наши архиереи и миряне провели в лагерях гораздо бо́льшие сроки, но мы не находим у них какого-то упоминания о посттравматическом расстройстве. В то время как у Виктора Франкла и прочих психологов, представителей гуманистического направления, существовала некая болезненная фиксация[157].

С юмором и добродушием протоиерей Михаил Труханов описывает гонения своего детства: как сын священника он был лишён даже карточек на питание. Шутил даже, говоря, что был четырежды отличник, проведя в лагерях 5555 дней. Освободившись, он не попал, как Виктор Франкл, в благоприятную обстановку, а продолжал тяжёлый труд приходского священника, со всеми вытекающими в атеистическом государстве последствиями, когда продолжалось неофициальное давление. Читая книгу, мы видим перед собой радостного человека, про которого даже не скажешь, что его сослали в лагерь именно умирать. Его способность любить мир разливалась на многих людей, свой день рождения ему даже пришлось праздновать в несколько этапов: духовные чада настолько забивали битком дом, что приходилось пускать поздравляющих партиями, за одной вереницей шла следующая.

Тяжёлые испытания, выпавшие на долю епископа Василия (Родзянко), известного архиерея Зарубежной Церкви, могли бы пополнить теорию травматического опыта, но ничего подобного: такого опыта у него не сформировалось. У владыки был один, не менее важный, воспитатель, которого он помнил всю оставшуюся жизнь. Его гувернёр, бывший офицер Белой армии, люто ненавидел Михаила Васильевича Родзянко — деда своего воспитанника, председателя Государственной думы Российской империи, которого считал виновником отречения царя Николая II и гибели России. Никто, кроме маленького Володи, не знал, что воспитатель каждый день вымещал на нём свою ненависть, мучая мальчика и искусно пряча следы пыток. Через много лет владыка вспоминал, что мать незадолго до кончины обратилась к нему: «Прости меня, Володя, что из-за моего недосмотра тебя мучил злой человек, когда ты был ещё ребёнком». Владыка же ответил: «Мама, это было по Промыслу Божию. Не будь этого, я не был бы тем, что есть сейчас. Я грешный, недостойный, но служу Церкви».

В годы войны будущий епископ участвовал в сербском Сопротивлении. Два года провёл в титовских концлагерях, после чего был выслан из Югославии. Некоторые его размышления об отношении к скорбям выражают те изменения, которые человек переживает в результате борьбы с тяжёлыми жизненными обстоятельствами, те приобретения возросшей полноты жизни, её богатства и осмысленности, которые современная психология называет посттравматическим ростом.

Владыка говорил: «Наша жизнь здесь, на земле, — это терновые шипы и гвозди, это гонение и теснота сердца, из которого рождается вопль молитвы и желание вернуться в своё настоящее Отечество, небесное. Не скорби и не плачь, человек, потому что беды и болезни разбивают окаменелость нашего сердца, делают его живым и сочувственным к чужому горю. Не может познать настоящей любви тот, кто не прочувствовал всю бездну оставленности и отчаяния; и не в состоянии душа со всей силой возжелать неба, если она не прикоснулась к живой и убивающей мгле подземелья»[158].

Известны его высказывания, которые звучат как завещание и начинаются со слов «не бойся»: «Не бойся, когда обрушится на тебя беда и пронзит сердце скорбь, потому что страдание — это ключ, открывающий двери в царство настоящей радости.

Не бойся боли, какой бы сильной она ни была, поскольку боль — это признак живой души, она очищает сердце от всякой грязи и ржавчины, а это позволяет вкусить сладчайший свет.

Не бойся одиночества и оставленности, ибо в такие часы ангелы сходят с небес и касаются твоей души своими лёгкими перстами и ты познаёшь общение с горним миром, которое во сто крат приятнее и глубже, чем общение человеческое.

Не бойся бедности и нужды, потому что тогда твоя душа начинает собирать богатство внутреннее, и когда вернётся к тебе внешнее благополучие, ты будешь почитать его за тлен, и никакие земные яства не утолят твоего душевного голода.

Не бойся злобы и обид, которые наносят тебе окружающие, переправляй их на свои собственные недостатки и грехи. Так скоро ты узнаешь радость и лёгкость неосуждения, и тебе откроется сокровенный смысл заповеди о любви к врагам.

Не бойся смерти, потому что она, какой бы мучительной ни была, — это всего лишь миг по сравнению с вечностью. Старайся только освободить сердце от житейских тяжестей, чтобы душа была лёгкой и могла стремительно взлететь в небесные обители, когда наступит срок.