Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Наша жизнь там, где наша любовь; наше сердце там, где сокровище наше. Там, где злоба, корысть, неприязнь, разлад, — нет жизни, хоть там и солнце светит, и птицы поют, и люди спешат по своим делам»[159].

Святитель Николай Сербский однажды сказал: «Всю жизнь, что осталась мне, отдал бы, если только это можно, за один час пребывания в Дахау». Владыка рассказывал, что среди страшных страданий его душа возносилась к Богу: «В лагере, бывало, забьешься в какой-нибудь угол и повторяешь про себя: „Я прах и пепел. Господи, возьми душу мою!“ И вдруг душа возносится на небо — и видишь Бога лицом к лицу. Но ты не можешь этого вынести, и говоришь Ему: „Господи, не готов, не могу, верни меня обратно!“ Затем снова часами сидишь и повторяешь про себя: „Я прах и пепел. Господи, возьми душу мою!“ И вдруг снова возносит тебя Господь».

Отец Иоанн (Крестьянкин) каждый раз, когда разговор касался молитвы, тоже вспоминал «пятилетку» заключения. Он вообще делил свою жизнь на пятилетки: пять лет служения в Москве, пять лет тюрем и лагерей, две пятилетки священства в Рязанской епархии, больше года на одном месте батюшку не оставляли — чтобы ещё раз не попал под арест. Тогда небеса были близко: «Теперь уж какая молитва, — с горечью вспоминал о. Иоанн, — молитве лучше всего учит суровая жизнь. Вот в заключении у меня была истинная молитва, и это потому, что каждый день на краю гибели. Молитва была той непреодолимой преградой, за которую не проникали мерзости внешней жизни. Повторить теперь, во дни благоденствия, такую молитву невозможно. Хотя опыт молитвы и живой веры, приобретённый там, сохраняется на всю жизнь Дело не в количестве, дело в живом обращении к живому Богу».

Иногда болезненные процессы нужны, чтобы мы смогли сохранить возможность реализовывать стремления. Здоровье личности обусловлено не отсутствием состояния болезни, но постоянной сменой контекстов развития, которые жизнь возлагает на человека, когда травматические переживания и травматический опыт выступают в качестве возможности обретения новых смыслов. Развитие личности — это целостное многомерное динамическое состояние, которое включает позитивные и негативные условия. Как болезненная реакция в теле, например, позволяет как бы изведать некий яд и вновь найти силы восстановиться, так и дух обретает возможность реализовывать свои способности и лучшие устремления. Современные же методики, вместо того чтобы помочь человеку переосмыслить, учат забвению, а возвышение духа так и не происходит. В забвении таится большая опасность.

Таким примером опасности забвения в современной художественной литературе может служить герой романа Евгения Водолазкина «Авиатор» — Платон, человек в состоянии tabula rasa, который, очнувшись на больничной койке, понимает, что не знает про себя ровным счётом ничего: ни своего имени, ни где находится, ни кто он такой. В надежде восстановить историю своей жизни, он начинает записывать свои отрывочные и хаотичные воспоминания и постепенно узнаёт, что стал невольным участником эксперимента, когда его тело было заморожено в азоте на Секирной Горе (скит на Секирной Горе Соловецкого архипелага в годы существования концентрационного лагеря выполнял функцию штрафного изолятора). Герой существует в другой плоскости, как авиатор, и заново учится жить. Но образ Платона, который с таким смирением переносил все тяготы лагеря, разлуки и смерти близких, с каждой страницей всё больше и больше становится не так чист и светел, каким казался в начале. Герой вспоминает, что статуэткой Фемиды убил стукача Зарецкого, который доносил на отца его возлюбленной, профессора Воронина. Но судебного наказания и пребывания на Соловках не было для него достаточно. Ему надо было вернуться не только для того, чтобы рассказать о минувшем, но и для того, чтобы покаяться в грехе убийства. В итоге герою, чтобы обрести будущее, необходимо соединить в себе прошлое и настоящее, что ему никак не удаётся. Если человек активно хочет что-то выкинуть из своей памяти, последствия могут быть самими катастрофическими. У Платона стали по непонятным для врачей причинам разворачиваться процессы атрофии в мозге[160].

Нейробиологи выяснили, что одной из причин старения мозга и развития нейродегенеративных заболеваний является потеря миелина, вещества, образующего оболочку нервных волокон. При повреждении миелиновой оболочки сигналы в мозге нарушаются, что приводит также к склерозам и способствует развитию болезни Альцгеймера. Здесь можно выдвинуть гипотезу: если человек сталкивается с неприятным ему воспоминанием и даёт себе внутреннее указание его забыть, то может выключиться не только отдельный сектор, но и целый пласт. То есть мозг может уловить многократно повторённый сигнал (а забвение в каком-то смысле может ассоциироваться с угнетением коры) и этот сигнал реализовать.