Щит веры. Часть 2. Воину-защитнику и гражданскому населению в помощь (ПТСР, боевая психическая травма)

Женщине-специалисту был задан вопрос об арт-терапии. Она ответила следующее: есть техники вывода человека из боевой психической травмы, а арт-терапия — это не техника, человек может как-то выразить через неё свою травму, но это другое. Здесь виден некий технологический подход. Если воспринимать арт-терапию только как технику, то, конечно, она не поможет. Когда мама обнимает ребёнка, — это что? Сигнал матери ребёнку — «не бойся, я с тобой» — или тактильная техника, когда через прикосновения мать возбуждает определённые рецепторы у ребёнка?

Один философ приводил пример. На горке катается ребёнок. Глазами простого человека мы видим ребёнка, мы видим, как он радуется. Но сейчас в моде постмодернистский взгляд, технологическое мышление. Люди с таким «технарским» мышлением, считающие себя современной элитой, знающие, как строить правильную реальность, несколько психопатизированы. Для них не существует человеческих эмоций. Когда такой человек смотрит на эту картину, он видит не ребёнка — он видит, как кусок мяса весом 35 кг едет с горки под таким-то углом с такой-то скоростью. Здесь нет человеческого тепла, такой человек может оценивать всё лишь через технические параметры.

Одного известного художника, чьи открытки очень ценились в СССР (на них изображены счастливые зверята, конфеты, новогодние подарки), в детстве угнали в концлагерь, над ним издевались. Казалось бы, он должен был травмироваться. Но после войны он стал заниматься творчеством. И для него творчество было не техникой, а возможностью делать мир добрее. Это не эгоистическое самовыражение. Сейчас мода: все самовыражаются, «Я» на первом месте. Но подлинное творчество — это не самовыражение, это некое сообщение художника зрителям. А сейчас плевать на зрителя, главное «Я», главное показать миру, какой я «гений», и неважно, кто что обо мне думает.

Мы упоминали уже документальный фильм «Призраки», в котором показано, как события развивались до СВО: добровольцы из Луганской области защищали свои территории, свой язык, традиции, мир. Ситуация тяжёлая, потому что добровольцы постоянно воюют, хотя по правилам бойца нужно выводить из военных действий после истечения определённого времени, чтобы он мог «перезагрузиться». Но там людей заменить некому, потому что война даже не объявлена. На время съёмок они уже пять лет были на линии соприкосновения безвылазно. А сейчас, когда пишутся эти строки, соответственно, все восемь. В фильме видно, насколько у добровольцев высокие моральные и этические принципы. Один из них, командир с позывным Негр, говорит, что раньше не понимал, зачем их вытягивают на концерты, где ребята и девушки из Луганской области читают стихи, поют песни. Ведь всегда есть неотложные дела: копать траншеи, делать укрытия. А потом понял: чтобы не зафиксироваться в войне.

Один офицер спецназа рассказывал, как служил в подразделении, где людей из войны не выводили. Им давали очень высокие оклады, и через некоторое время, когда можно было куда-то выехать, они решили остаться. В итоге у кого-то из них начались проблемы с психикой — из-за этой фиксации.

Человеческое тепло производит исцеляющий эффект — любовь лечит. Даже если это выступления школьников, главное, чтобы их переживания были направлены на бойца. Мало просто пытаться человека переключить на что-то, само по себе переключение мало что даёт. У меня был опыт работы с пьющим человеком: ты пытаешься переключить его с водки на что-то другое, и вроде бы это начинает работать. Но так как его доминанта осталась главной, при любом удобном случае он соскальзывает в зависимость.

Важно потихоньку выстраивать вместе с человеком новую доминанту, и здесь есть возможность ничего не выдумывать: есть богатый материал, опыт людей, прошедших подобные обстоятельства и сумевших преодолеть травматические последствия. На первых порах будет уместно просто делиться этими примерами и немного рационализировать опыт. Что их объединяет? Какие у них были принципы? Как их можно переложить на конкретного человека, военнослужащего? Таким образом, мы помогаем строить человеку дополнительный этаж личности, на основе которого он сможет переосмыслить своё восприятие травматического опыта.

Но для специалиста не это является задачей, ему важны техники. Например, техника забвения: дать установку «ты ни в чём не виноват». Если военнослужащий участвовал в зверствах и не может этого забыть, и какой-то специалист в благих целях прибегнет к технике забвения, забывания травмы, то всё равно эта гниль останется в памяти и может прорываться, например, в алкогольных эпизодах.