Шеф

Разумеется, наступил момент, когда деньги у него кончились. Он решительно влез в долги и начал распродавать восточные статуэтки, коллекционированием которых горячо увлекался еще тогда, когда занимался легальным бизнесом и не знал, для чего нужны человеку вены. Статуэтки изображали, естественно, голых баб. Он расстался с ними без сожаления. И не только с ними. Вообще, многое из того, что имело для него ценность в 25 лет, в 28 представилось хламом. Так, книжный шкаф со всем содержимым был отправлен на свалку, а его место занял старинный, черного дерева секретер с кодовым замком. Он имел предельно загадочный, дико располагающий ко взлому вид и одну лишь функцию – доставлять мучение женщинам. Притворяясь по утрам спящим, Олег с большим удовольствием слушал, как его гостьи ломают ногти о секретер, ругаясь и всхлипывая от бешенства. За браслет он не беспокоился – тот лежал в тайном отделении секретера, обнаружить которое не сумела бы даже самая гениальная проститутка. Замок открыть за два года смогли лишь две из них.

Виду своей квартиры Олег, как все творческие натуры, не придавал большого значения. Иногда он, впрочем, не без досады взирал на хаос, царивший в ней. Как-то раз он даже решился переложить все рисунки с пола на шкаф, и уже поднялся с дивана, но тут же лег, ощутив нехватку душевных сил для этой работы. Рисунков было десятки тысяч. Они валялись по всей квартире. Это были портреты полураздетых и голых женщин, выполненные карандашом. Рисовал Олег как с натуры, благо в случаях не было недостатка, так и по памяти, с целью просто скоротать время или совершить месть. Например, Оксанку изобразил он в ее отсутствии, абсолютно голой, и не одну, а с огромным псом, который такое с ней вытворял, что если б Оксанка увидела сей шедевр – к Олегу пришел бы киллер.

Разве что под влиянием тягостной меланхолии мог Олег ответить отказом даме, выразившей желание получить свой грифельный образ. На самый сложный портрет у него уходило тридцать минут. Завершив работу, он отдавал рисунок натурщице, ну а если таковой не было или если дама высказывала претензии – швырял на пол, чтоб никогда уже больше не подобрать, либо клал на полку, откуда все потом сваливалось. Любому своему гостю он позволял забирать сколь угодно много этих рисунков и был бы рад, если б кто-нибудь взял их все, пригнав грузовик с прицепом или хотя бы мусоровоз. Лишь один рисунок он не отдал бы, по крайней мере – сейчас. Это был портрет не женщины, а мужчины. Он лежал на столе.

Олег, как обычно, приврал Оксанке, когда сказал ей, что обладает способностью создавать людей. Да, он рисовал женщин, с которыми никогда нигде не встречался. Да, эти женщины приходили к нему потом, но он не придумывал их, а видел во сне. И кстати, хорошие были женщины. Разумеется, Олег жаждал таким же способом познакомиться и с особой, тянувшей из него деньги полтора года. Однако эта особа была не дура и не хотела сниться ему, чем бы он себя не накачивал. Рисовать ее было не с чего. Но он видел лицо того, кто точно имел прямое отношение к этой сволочи. Да, прямое и близкое! Этот факт сомнений не вызывал. Наличием лишь такого соперника мог Олег объяснить свои неудачи. Он хорошо запомнил его лицо и нарисовал его очень точно. То, что оно ему не приснилось, его не сильно смущало, так как границу между явью и сном он считал довольно условной, а той загадочной ночью ее, как ему казалось, и вовсе не было.

Ужасающая истерика автосигнализации отвлекла Олега от размышлений. Он закурил, встал с дивана и подошел к окну. По звездному небу скользили редкие облака. К стеклу лип слабый туман. Окна противоположной многоэтажки были темны – должно быть, произошло короткое замыкание. Как только сигнализация смолкла – к Олегу хищно подкрался страх. Олег взял с пола рисунок, изображавший двух лесбиянок, и страх как ветром выдуло из квартиры. Бросив рисунок, Олег докурил на кухне, потом сварил себе кофе и пожалел, что не догадался купить еды, идя из метро.

Курьер прибыл в восемь. Не дав ему сунуть нос в квартиру, Олег забрал у него наркотики, запер дверь на оба замка и вернулся в комнату, на ходу снимая пиджак. Через пять минут все было готово. Задрав рукав, Олег перетянул руку повыше локтя жгутом и с трепетным отвращением вонзил шприц в набухшую вену. Потянул поршень. Кровь не пошла, и пришлось колоть еще раз. Вторая попытка также не увенчалась успехом. Олег вздохнул. Рука, державшая шприц, начала трястись – потому что и третий укол не вышел. Но на четвертый раз тупая игла вошла хорошо. Убедившись в том, что контроль берется, Олег отер слезы бешенства и, лизнув дрожащие губы, медленно ввел. Его чуть подташнивало от боли. Выдернув шприц и развязав жгут, он лег поперек дивана. Сказочная волна прокатилась по всему телу, от ног к башке, обволокла мозг, зазвенела серебряными бубенчиками. Их волшебные переливы то приближались, то удалялись Вскоре все звуки, кроме них, стихли.

– Ух ты! – сказал Олег и ушел.

Глава 5

Кролик