Шекспир должен умереть

– Фалк Гревилл, хо-хо! – хохотнул старик. – Великий Фалк! Вот к чему приводит глупая скромность – никто не знает, кто ты есть на самом деле, мой добрый славный Фалк. Ни к чему были все твои фокусы и путаница с писаниной! Раз ты писал сонеты, писал великие трагедии и истории любви, ни к чему было называть себя Шекспиром. Ставь свою настоящую подпись под всеми трудами, и дело с концом!

Произнося этот монолог, старик на пару минут благополучно позабыл про меня – он обращался к кому-то невидимому, кто, возможно, болтал ножками, сидя в окне здания замка, расположенного в нескольких метрах от нас.

Я деликатно кашлянул, и старик бойко перевел взгляд на меня, радостно улыбнувшись, как при виде старого приятеля.

– Ага! А вы, гляжу, ничего не знаете о настоящем авторе шедевров, которые все приписывают актеру среднего пошиба Уильяму Шекспиру?

Я неопределенно пожал плечами:

– В общем и целом я, конечно, в курсе. Но вы ведь говорили что-то про вчерашнее убийство – кого-то там тоже перепутали?

– Перепутали, – важно кивнул дед. – Хотели прибить Ната Хатвилла, а попали в проказника Билли Кокрелла. Опять путаница! Бедняга мазила, все время мажет, каждый раз убивает не того. Или только делает вид, что снова ошибся? Как знать… Иногда самые ужасные ошибки – только блестящая игра.

Старик почти радостно расхохотался, словно над доброй шуткой, и тут же вновь сурово нахмурил брови.

– Мазила по жизни, как такой мог быть рыцарем? И вот такие ошибки – во все века. Только кто-то реально путает, а кто-то путает других. Вот почему я считаю: всегда нужно честно ставить свою подпись, без обмана – своей скромностью мы лишь прибавляем путаницы во всемирную историю человечества!

Произнеся последнюю тираду гневным тоном, старик неожиданно развернулся и зашагал прочь от меня, к воротам. Я не стал его догонять, чтобы побеседовать об истинном Шекспире и ошибках всемирной истории. Признаться, всего услышанного было и без того достаточно, чтобы почесать в затылке: боже мой, в доброй славной Англии даже натуральные бомжи бойко рассуждают о шекспировских творениях и спорных вопросах истории!

Я лишь вздохнул и отправился к башне Призрака.

Глава 22. Великая путаница жизни

Мне не пришлось искать инспектора – как только я приблизился к башне, он вышел навстречу, точно желая поделиться со мною всеми полученными к сему моменту сведениями и фактами.

– Добрый день! – Он, как обычно, приветливо улыбнулся и кивнул. – Как дела, все отлично? Надеюсь, эти ужасные преступления не омрачили ваши впечатления об Англии? Уверяю вас, подобные убийства для нас настоящий шок.

– Разумеется, я все понимаю, – поспешил я успокоить инспектора. – Но, признаться, для меня вся эта история – как головоломка, которую необходимо решить. Надеюсь, я не мешаю вам вести следствие?

– Нисколько! – К этому моменту мы уже мирно прогуливались по дорожке мимо оживленных туристов с видеокамерами и фотоаппаратами в руках. – Вы мне помогаете, в том числе и тем, что, излагая вам последние сведения, я суммирую все известные факты, что помогает делать полезные выводы. Вот, к примеру, итоги вчерашних допросов…

Он вздохнул, покачав головой.

– Во-первых, этот неприятный парень Джим. Сразу хочу оговориться: я не подозреваю его в этих убийствах, не похоже, что он способен на это! Слишком слаб, а ведь чтобы задумать и совершить подобное зло, надо быть далеко не слабаком. А он как раз – слабак, полный ноль. Удивительно, что профессор взял именно его в свои пажи! Кстати, надо бы выяснить этот вопрос с ним… Но Джим! Вы знаете, с момента нашего знакомства я чувствовал, что парень что-то скрывает. Вчера я попытался вытянуть из него это.

Инспектор с таинственной полуулыбкой на губах умолк, и пару минут мы шагали молча, слыша лишь шелест гравия под ногами.

– Похвалюсь: мне удалось разговорить этого Джимми, – так и не дождавшись от меня вопроса, продолжил рассказ инспектор. – Хотя для этого пришлось не допрашивать его, но вести как бы дружескую беседу. Я начал с того, что рассказал придуманную историю о своем несчастном детстве – якобы мне не с кем было словом перемолвиться, папа-мама вечно заняты, и первым взрослым, кто внимательно меня выслушал и дал дельный совет, был полицейский. Именно поэтому я и стал полицейским, – тут Бонд лукаво мне подмигнул. – Повторюсь – я все это выдумал, у меня была прекрасная семья, я часами беседовал со своим отцом, а полицейским стал благодаря примеру старшего товарища.

На центральной площади замка начиналось очередное шоу для туристов – на этот раз два пеших рыцаря под звуки горна и подбадривающие крики зрителей начали поединок на мечах.

– И вот, пара-тройка невинных вопросов, и я, отметив смекалку Джимми, которую, дескать, заметил еще при нашей первой встрече, поинтересовался, как он отнесся полгода назад к тому, что профессор Хатвилл не принял его в театр-клуб «Влюбленные в Шекспира».

– Он не зарыдал в истерике? – хмыкнул я, припомнив доклад Розы о ее состоявшемся позже допросе Джимми.

Инспектор взглянул на меня с любопытством.