Шелест алой травы (СИ)

А он молодец! Не стал сыпать банальностями, типа: «зачем ты убила моего отца?», «ты убила моего отца!», «ты действительно убила моего отца!», «сука, у меня был отец, и ты его убила!». Не в его положении раскидываться оскорблениями и угрозами, а на действительно важные вопросы противник добровольно ни за что не ответил бы.

— Обещаешь, что не будешь делать глупостей? С той же лёгкостью, что я даровала тебе жизнь, могу и забрать обратно.

Он неуверенно кивнул. Я решила, что это твёрдое «да», поэтому убрала руки с его груди и вернула засранцу возможность двигаться, до звона в голове вслушиваясь в его чакру, в любую попытку атаковать.

Видимо Муку понимал, насколько неравны наши силы (я, кстати, в этом не была уверена), раз я справилась с таким монстром, как его отец. Поэтому мы спокойно вышли в соседнюю комнату, оставив трупу Седьмого ответственное задание — образовывать живописную лужу крови.

Комната, в которой мы находились, была оформлена в традиционном стиле — светлые стены и тёмное дерево, свитки с мудрыми изречениями на стенах, сёдзи и татами. Он подошёл к столу, и сел, глядя на меня, в идеальную сейза. Быстро же ты оправился, говнюк!

Ну, в состязании «кто лучше выпендрится» с недавних пор превзойти меня очень трудно. Хенге — дзюцу, зависящее от воображения. С чем-чем, а с этим у меня всё в порядке. Даже не складывая Ин, я сменила одежду на нечто, более подходящее случаю — кроваво-красное кимоно с белым камоном моего клана на спине и напротив сердца. Затем, демонстративно вытянув руку, я сформировала из чакры массивный деревянный стул и величественно на него уселась. Вот так, получи засранец!

Если говорить откровенно, я просто ничего не понимала во всех этих этикетах, да и сидеть в сейза долго просто не смогла бы, а затёкшие ноги — не то, что нужно куноичи, находящейся в окружении врагов.

— Итак, Муку. Ты спрашиваешь, откуда я знаю твоё имя? Это хороший вопрос, но сначала я хочу рассказать тебе, почему ты остался сиротой.

Его лицо скривилось, словно от боли. О, как же я понимаю твои чувства!

— Ты всегда думал, что твой отец был замечательным человеком — сильным, храбрым, пусть и суровым, но очень любящим.

Его чакра показывала, что каждое моё слово попадало в цель.

— Для меня же он был величайшим подонком, воплощением всего мерзкого и грязного, что есть в мире. Одним из отвратительных рабовладельцев, которые обрекли женщину на двенадцать лет жизни в боли и унижениях. Медленно убивающих её, забирающих по капле её жизнь. Жалких трусов, испугавшихся силы её крови, и одновременно жадных мразей, не желающих с этой кровью расстаться.

— Неправда! Мой отец был всегда сильным и отважным! Он не боялся ничего! Он хотел только блага для нашей деревни!

— О, да, деревня! Всегда эта проклятая деревня! Что же, тебе будет полезно узнать немного правды.

Мне давно хотелось выговориться, выплеснуть накопившуюся боль. И посторонний человек, тот, кого я либо никогда не увижу, либо при следующей встрече убью (если он, конечно, не убьёт меня), подходил ничем не хуже кого-либо другого. Возможно, он поймёт мои мотивы, те чувства, что двигали меня вперёд. Но я не обольщалась, ведь перед ним сидела убийца его отца, человек, забравший свет из его жизни.

Муку слушал очень внимательно. Он хмурился, тяжело недовольно дышал, скрипел зубами, сжимал и разжимал кулаки. Видимо правда о месте, где он родился и вырос, правда о человеке, которого он считал образцом и примером для подражания, ему крепко не нравилась. Я, конечно же, не стала рассказывать о своём пути к силе, о людях, что протянули руку и помогли мне стать той, кем я являюсь. О событиях Северной Крепости я тоже помянула вскользь, сказав только, что побывала там.

— Тебе, наверное, интересно, для чего я тебе всё это рассказываю?

Он осторожно кивнул.

— Тебе, наверное, больше всего на свете хочется мне отомстить. Сразиться со мной, победить, уничтожить. Прекратить моё существование. И с моей стороны будет лицемерием тебя отговаривать, ведь мести я посвятила всю свою жизнь. Но я надеюсь, что ты задумаешься над причинами моих поступков, и когда мы сойдёмся в схватке вновь, ты выйдешь против меня не только с ненавистью, но и с пониманием.

— Эта встреча обязательно состоится! И гораздо быстрей, чем ты думаешь! — горячо воскликнул Муку.

— Я бы на твоём месте задумалась. Я не отравила твоего отца ядом и не перерезала спящему горло, пусть это и было моим изначальным намерением. Мы сражались в яростной схватке, мы бились друг с другом не на жизнь, а на смерть. И, как видишь, у окровавленного трупа отнюдь не алые волосы.

— Если бы отец успел воспользоваться…

— … Небесной Тюрьмой?

— Откуда ты?..

— Он успел применить это дзюцу. Я убила его с запечатанной чакрой.

Глаза Муку округлились, он чувствовал, что я говорю правду, но не мог поверить в подобное свершение. Ещё бы! Я и сама до сих пор не могла это осознать! Ну а то, что он, скорее всего, сделает вывод, что мне нипочём великое дзюцу его клана — уже сложности интерпретации. Подбросим в этот костёр немного дров.