Шелест сорняков

– Кто из вас? – спросил он не своим голосом. Никто не решился ответить. Взгляд Дерлы по-прежнему был прикован к её ножу, который теперь валялся у неё под ногами. Рогдер притих, даже Ларса перестала плакать. В пещере наступила тишина.

– Кто из вас? – повторил Ей-ей и вопросительно глянул на Эрни. Служанка посмотрела на Дерлу, та всё ещё не пришла в себя. Ей-ей пронзительно свистнул. – Убить её! Прикончите стерву!

Кролики без колебаний повиновались. Один из них ринулся к Дерле и вцепился зубами ей в лодыжку. Гаддел бросился к ножу, но стоило ему протянуть руку, чтобы подобрать его, как и в неё вонзились острые зубы. Рогдер быстро опомнился. Ему удалось подобрать нож. Кроличий пастух не особенно пугал его. Он стал крадучись приближаться к Ей-ею.

– Ей-ей! – окрикнула Эрни. Пастух поднял ошарашенные от злобы и тоски глаза, и прежде чем Рогдер успел ударить его ножом, отскочил в сторону. Служанка подбежала к своей хозяйке.

– Вставайте, вставайте! – поторопила она. – Нам нельзя здесь оставаться!

Эрни помогла трясущейся от страха Ларсе встать на ноги. Через боль в лодыжке та похромала к выходу из пещеры, поддерживаемая под руку служанкой. Никто и не думал останавливать их. Грабители разбежались, когда Ей-ей приказал кроликам убить Дерлу. Женщина всё ещё корчилась в предсмертной агонии, из её рта шла грязно-белая пена. Отравы попавшей в рану Гаддела оказалось маловато, чтобы свалить его. Он свернул шею кролику, укусившему его за кисть, и отбросил тушку. Двое оставшихся зверьков принялись кидаться на него с озлобленным шипением.

Рогдер размахивал ножом, силясь достать Ей-ея. Он не намеревался с ним драться, он хотел прикончить кроличьего пастуха прежде, чем тот свистнет. Окровавленное остриё рубило воздух, будто преследуя сыростную муху, вьющуюся и надоедающую своим жужжанием. Ей-ею не хватало времени, чтобы уследить за ножом, не говоря уже о том, чтобы свистнуть. Рогдер гадко осклабился, но вскоре улыбка сошла с его лица. Он так увлёкся происходящим, что не заметил, как Отвид встал. Но здоровяк слишком ослаб, чтобы сражаться. Всё, на что он мог рассчитывать – выгадать момент для Ей-ея. Раненная грудь слишком болела, руки двигались недостаточно проворно. Рогдер уклонился и нанёс несколько рубящих ударов, располосовав Отвиду живот. Теперь кровь, пропитавшая коричневую рубаху, казалась ещё белее. Ей-ей пришёл в бешенство. Он забыл о том, что ему нужно свистнуть. Забыл о том, что Рогдер сжимает разделочный нож Дерлы. Перед его глазами маячила только бледная, почти утратившая багровый цвет, кровь.

– Я оказываю тебе услугу, дубина, – засмеялся Рогдер и воткнул нож Отвиду в живот. – Теперь сырость не заберёт тебя.

Отвид повалился на землю, хрипя и вертя головой.

– Любопытно, какого цвета твоя кровь? – Рогдер повернулся к Ей-ею и выставил вперёд окровавленный нож. – И почему это ты не благодаришь меня? Я спас твоего друга от ужасной участи. Может, ты тоже болен?

Но прежде, чем Ей-ей сдвинулся с места, в горло Рогдера вонзился клинок и вышел спереди до середины.

– Дерьмо, – послышался голос Пажнета. – Он мне всегда не нравился, – черноволосый паренёк, одетый в красно-коричневое, вынул меч, и Рогдер рухнул на дощатый настил, захлёбываясь своей багровой кровью. – Что нашло на этого придурка? И как это твои зверушки позволили девчонкам удрать? Если бы не я, поминай их как звали.

Неподалёку стояли двое мужчин, загородив Ларсе и Эрни выход. У стены лежал Гаддел, по его подбородку текла кровавая пена. Два кролика обступили тельце своего мёртвого сородича, которому он переломил шейку, и горестно обнюхивали его. Ей-ей подбежал к Отвиду.

– Старина, ты чего? – суетливо пролепетал он, положив голову Отвида себе на колени. – Ты только не подыхай, ладно? Пажнет нашёл живых выродков. Жрец поможет тебе, он сделает лекарство.

– Нет, – глухо ответил Отвид. – Всё – чушь. Это не поможет. Взгляни на мою кровь, разве же такой она должна быть? Она должна быть багровой. Оставь в покое выродков. Убийством нельзя спасти жизнь, это какая-то бессмыслица. И девиц отпусти. Отпусти, дружище. Я так хочу.

– Отпущу, отпущу, старина. Но тебя-то я отпускать не обязан, Отвид.

Лицо Ей-ея скорбно исказилось. Отвид положил руку ему на плечо. Это было единственным утешением, на которое он оставался способен. Единственным и последним.

Глава 5. Приглашение от дядюшки