Шёлковая тишина (ЛП)

Его губы сминают мои, его язык врывается в мой рот, его руки сжимают мое тело, и я с наслаждением и пылом отвечаю ему тем же. Я не понимаю, что за безумное притяжение между нами. Не понимаю, почему мы постоянно перескакиваем со злости на нежность и обратно. Не понимаю, как мы стали так душевно близки буквально в одночасье. Но черта с два, если я хочу сейчас сесть и разобраться в этом. Нет и нет. Всё, что я хочу сейчас, это сильнее впиваться в его плечи ногтями — и я впиваюсь. Крепче вдавливаться в него своим телом — и я вдавливаюсь. Забыть о дыхании в яростном поцелуе — и я забываю.

Макс ласкает мое тело, скользя по шёлку платья. Его ладони бесстыдно сжимают мою попу, и я чуть прикусываю его губу в ответ. Он стаскивает рукав платья ниже и припадает с поцелуем к оголенной коже плеча. Я со стоном прижимаюсь к нему ещё крепче, чем раньше, давая понять, чего хочу в этот момент, и Макс с силой сжимает мои бёдра руками, соглашаясь с моим желанием.

— О Господи, постыдились бы, что ли… День на дворе… — слышим мы ворчание какой-то женщины и мягко отрываемся друг от друга.

На наших лицах блуждают улыбки — такие чувственные и пошлые, что не остаётся никаких сомнений о направлении наших мыслей. Я одёргиваю приспущенный рукав платья на место и провожу рукой по взлахмоченным волосам. Макс поправляет мое платье сзади, хотя я чувствую, что не столько поправляет, сколько гладит — и вовсе не платье.

Я отхожу от мужчины и встаю рядом с ним, опираясь спиной на его машину и откидывая на неё голову. Мои глаза сами собой прикрываются под яркими лучами солнца, а тело наконец расслабляется, слегка недовольное прерванной страстью. Я чувствую на себе взгляд Макса и позволяю ему разглядывать себя, не имея сил пошевелиться.

— Будешь айс-кофе? — спрашивает он меня вдруг, и я открываю глаза.

— С удовольствием.

Макс с улыбкой кивает и уходит в сторону кафешки, виднеющейся неподалеку. Пока его нет, я успеваю проверить почту на телефоне и написать пару сообщений Кире, которая сообщает, что хочет ночевать у подружки.

Макс возвращается с двумя бумажными стаканчиками, и мы в полной тишине пьём холодный кофе, который остужает и заставляет голову работать чётче. Мы вновь смотрим на тот Т-образный перекрёсток, и в этот раз наше молчание иного рода. Оно отдаёт удовольствием и даже некоторой сытостью. Эта тишина приятная, комфортная, ласковая. В словах нет нужды, и для меня, как для писателя, этот миг удивителен. Вероника молчит, молчат и другие сюжеты, и я вздрагиваю, чуть не разливая остатки кофе, когда Макс разрезает тишину:

— Я хочу подать в суд на Майю.

Я с изумлением поворачиваюсь к нему. В моих глазах вопрос и недоумение, и Макс, виновато улыбаясь, сначала реагирует на второе:

— Мысли у меня очень быстро работают. Ты права насчёт того, что нужно сначала разобраться с одним домом. Я расстанусь с ней окончательно. Но мне нужно ещё и разобраться со своим прежним издателем. Я хочу, чтобы Майя официально признала, что без моего ведома изменила файлы по второй книге. Попробую сделать это мирно, но вряд ли выйдет. Поэтому придётся скорее всего действовать через суд.

— Но зачем тебе это? Такая потеря времени, — удивляюсь я.

— Слава писателя, крадущего книги у подружек, будет идти впереди меня, пока я не докажу обратное, понимаешь? — Макс ждёт мой ответ, и я киваю. — Проблема в том, что если мы с тобой будем вместе… открыто вместе, я имею ввиду, то ситуация зацепит и тебя. Она и так-то тебя зацепит, раз ты мой соавтор, а если мы ещё и будем при этом парой…

Он замолкает, сминая в руке пустой стаканчик, и не замечает, как поникают мои плечи, и взгляд опускается вниз. Я чувствую холодок огорчения в душе и поджимаю губы. Слова Макса полны смысла и логики, он рассуждает разумно, но я уже заранее предчувствую, как затягивается судебное дело, как проходит месяц за месяцем, как ожидание гасит весь наш пыл и как спустя год мы уже чужие друг другу. Я верю, что Максу удастся отстоять свою книгу, верю, что он победит Майю, но в то же время мне страшно, что это дело изменит всё то, что сейчас между нами.

Я поднимаю глаза на Макса и говорю:

— Что ж. Это правильный план.

Я знаю, чувствую по его внимательному взгляду, что он слышит всё недосказанное мной. Что мне хочется забрать его себе уже сейчас, присвоить в единоличное пользование, как сказала однажды Вероника. Но жизнь — как и мой литературный роман — не подразумевает такой вольности. Всё, что мне остаётся — это отпустить Макса, чтобы он сделал, что должен, и ждать, когда он станет по-настоящему моим.

Именно эту минуту выбрал Тимур, чтобы выйти после тренировки из ледового дворца.

— Мам, я научился так круто тормозить! Боком так, вщух! — Тим подбегает к нам и изображает руками коньки. — Круто, да, Макс?

— Очень, — с улыбкой отвечает мужчина. — Ну что, может опять в пиццерию?

Я отвечаю быстро — быстрее, чем Тимур даже успевает открыть рот:

— Нет, спасибо. Мы домой.

Тим разочарованно тянет:

— Ну, ма-ам, — но я качаю головой.