Шелковый путь «Борисфена»

Во все времена Генуя являлась практически неприступ­ной крепостью, идеально защищенной как с суши, так и с моря, и имела превосходную обширную бухту, укрепленную двумя большими молами, старым и новым. Старый был по­строен еще в средние века, а новый – сравнительно недавно. На новом моле размещались карантин и маяк. В северо-вос­точной части бухты располагалась бывшая королевская воен­ная гавань, а в восточной – торговая гавань с таможней. Ты­сячи кораблей из разных стран ежегодно заходили в Генуэз­ский порт, и с каждым годом их количество все увеличивалось.

Знал Сергей и о том, что генуэзцам принадлежит боль­шой торговый и довольно сильный военный флот, пусть не такой могущественный, как в средние века, но все же способ­ный портить своим существованием жизнь соседям. А благо­даря своему исключительно выгодному положению, Генуя является одним из основных выходов в море для швейцарцев и баварцев, и это несмотря на то, что доставка грузов через горы остается довольно затруднительной.

Каждому гардемарину, полагалось запомнить эти сведе­ния так же твердо, как и то, что именно в Генуе родился Ко­лумб.

Еще одним источником Сережиных знаний был, как не странно, немецкий драматург Шиллер. Милорадов был зна­ком с его драмой, где речь шла о борьбе за власть между двумя знатными генуэзцами Фиеско и Дориа в шестнадцатом веке. Сергей не совсем одобрял произведение Шиллера, считая его доста­точно крамольным, но все же ему интересно было посмотреть на залив, в котором утонул знаменитый заговорщик. К сожа­лению, исторические познания Милорадова о городе этим и ограничивались, но он надеялся пополнить их на месте.

И, наконец, все самое главное и важное он почерпнул из инструкций, выданных ему канцлером. Касались эти сведе­ния нынешнего политического и экономического состояния Генуэзской республики и были получены благодаря труду покойного Сережиного дяди.

Форма правления в Генуэзской республике – строго аристократическая. Глава государства – дож, избираемый всего на два года. При доже существует тайный совет, со­стоящий из двенадцати губернаторов, и восемь прокураторов, в функции которых входит наблюдение за казной и доходами государства. Высшей властью в республике наделены “боль­шой” и “малый” советы. Первый состоит из трехсот, а второй из сотни членов.

Занимая совсем небольшую площадь и имея население менее полумиллиона человек, Генуя, тем не менее, является одним из богатейших государств Апеннинского полуострова, представляя собой лакомый кусочек для жадных соседей и, прежде всего, для Франции. Богатство свое генуэзцы приоб­рели путем ведения торговли, но и повоевать, в общем-то, любили, периодически то захватывая, то теряя многочислен­ные прилегающие земли и острова. К утратам своим они от­носились философски, предпочитая сохранить принадлежа­щее им добро, нежели захваченные территории.

Последней значительной потерей республики стала Корсика, отошедшая ко Франции в 1768 году. Генуэзцы ус­тупили ее исключительно для того, чтобы их оставили в по­кое. Однако, по прошествии восемнадцати лет, оказалось, что генералу Бонапарту родного острова мало. Теперь он не прочь был бы заполучить и саму Геную. И в этом Сергей Андреевич Наполеона понимал. Будь он сам на месте Корсиканца, тоже стремился бы прибрать к рукам столь лакомый кусочек.

Помимо торговли, генуэзцы занимались производством ряда товаров, пользовавшихся широким спросом в Европе. В списке, приводимом дядей, фигурировали бархатные и шел­ковые ткани, ленты, чулки, искусственные цветы, шляпы, зо­лотые и серебряные украшения, изделия из слоновой кости, мрамора и кораллов, мыло, цукаты, шоколад, бумага и, нако­нец, макароны. “Настоящий женский рай!” – думал Сергей, перечитывая список. Не удивительно, что императрица дала свое поручение именно консулу в Генуе. Она ведь женщина!

В отчете графа говорилось также и о том, что именно генуэзские купцы основали некогда знаменитые шелковые мануфактуры в Лионе.

К тому времени, когда Сергей Андреевич и Харитон до­брались до рекомендованной капитаном гостиницы, новый российский консул имел вид далеко не самый презентабель­ный. Лицо его покраснело, волосы слиплись от пота, превра­тившего обильно насыпанную на них пудру в липкую кашу, под которой кожа невыносимо зудела. Одежда на спине и подмышками промокла насквозь и к тому же не раз, образо­вав вокруг высохших пятен сивые разводы. Для Милорадова, всегда ревниво относившегося к своей внешности, это было настоящей трагедией. Показаться в консульстве в таком виде он не мог, к тому же еще и чувствовал себя отвратительно: с трудом переставлял ноги, его мучили тошнота и головная боль, перед глазами плавали красные круги. Харитон же, не­смотря на то, что тащил на себе изрядную долю багажа, был свеж, и полон сил. И не мудрено, на нем-то были всего лишь холщовые штаны, рубашка и украинский брыль, который он купил себе еще в Херсоне на базаре и с которым с тех пор не расставался. Да и к жаре он привык за время пути.

- Видать, солнышко ударило вас с непривычки, - без­ошибочно определил он.