Шелковый путь «Борисфена»

Сандро просматривал листок из той папки, что Нина показала ему недавно. Чтобы услышать музыку, ему не нужно было ни петь ее, ни наигрывать на клавесине. Когда он читал ноты, мелодия звучала у него в ушах.

Вальс! Она выбрала вальс, мелодию простую и в то же время способную наиболее точно передать человеческие чувства. О, конечно, это не просто дань моде! В каждой нотке – она, Нина. Радость и грусть, бесстрашие и робость, бесконечная доброта, открытость и удивительная цельность. Мелодическая линия великолепна в своей завершенности. А вот аккомпанемента нет. Здесь, похоже, Нине снова не хватило смелости.

А ведь вальс действительно очень хорош. Чем больше вчитываешься, тем сильнее очаровывает. Он мог бы иметь успех, если его, конечно, закончить. А для этого достаточно просто гармонически раскрасить мелодию, добавить аккомпанемент. Маэстро задумался.

- А не хочешь ли сделать так? – не отрывая глаз от листка, он коснулся рукой клавиш, и Нина не узнала своей мелодии. Это были те же ноты, ее же вальс, но звучал он теперь совсем по-другому. Музыка ожила, заискрилась. Это было именно то, что она хотела, но так и не сумела найти!

Сандро отложил листок и стал играть двумя руками. Как, оказывается, все ясно и просто! Все, что ранее представлялось туманным и размытым, обрело четкие очертания. То, на что у Нины ушло бы несколько часов, вздумай она довести пьеску до ума, заняло у ее учителя не больше минуты. Теперь, воспользовавшись его помощью, она быстренько приведет свое творение в порядок!

- Жители Вены все поголовно помешаны на вальсе: танцуют и в будни и в праздники, прямо на площадях, - говорил он, продолжая играть. – И я не исключаю, что вскоре весь мир последует их примеру. Под такую музыку невозможно устоять на месте. Как ты его назовешь?

- Не знаю… - она никогда не давала названия своим мелодиям.

- Это ведь весна, правда? – попробовал он ей помочь. – Ранняя весна, теплое солнце, лучи сверкают сквозь ветви, мы стоим под цветущим деревом, а над нами кружатся белые лепестки?

Когда мелодия пришла Нине в голову, она представляла зиму. Белые снежинки танцевали за окном, а в заиндевелых стеклах мерцали отблески жаркого пламени камина.

- Я думала… это снег кружится хлопьями…- прошептала она, пораженная схожестью его ассоциаций, - зима, святки. – И не удержалась. - Боже мой, Сандро, как я хочу снова увидеть зиму! Настоящую! Чтобы снег, мороз, тройка, сани… и поле, без конца и края! Еще бы хоть один разок… Господи, как же я хочу домой!

Сандро перестал играть. Будто порыв ледяного ветра налетел с гор, мгновенно прогнав очарование момента. Глупец! Ты хотел соединить зиму и лето? Пытался спрятать снежинку в ладонях? Но ведь так можно только потерять ее!

- Нет-нет, не слушай меня, - замотала она головой.

- Ты, как и я, - вздохнул он, - не можешь жить взаперти. А тебя столько лет держали в клетке!

“Не жди благодеяний тот, кто сам их не дает”, - грустно подумал Сандро, обнимая Нину. Теперь она позволяла обнимать и целовать себя столько, сколько ему того хотелось, но как же этого было мало! Только отпустив, он сможет ее удержать!

- Я люблю тебя, поэтому ты нужна мне. Я не могу предложить тебе ни титула, ни денег, только мою любовь. И еще могу пообещать, что никогда не стану требовать того, чего ты сама не пожелаешь мне дать.

Он отпускал ее на волю, предоставляя право не просто ответить на его предложение, но самой сделать выбор. Если она выберет путешествие, то они никак не смогут обвенчаться тогда, когда хочется ему, то есть до его отъезда в Милан.

- Возьми меня в жены, Сандро, - сказала она, не поднимая глаз, - но сначала позволь мне съездить домой.

И, как протест на эти слова, во внутреннем дворике раздался резкий хлопок, от которого задрожали оконные стекла.

Нина в испуге отпрянула.

- О, Господи, что это?!

- Это у доктора! – вскочил Сандро. – Там что-то случилось!

Блики огня мерцали в окнах лаборатории. Нина не заметила, как очутилась у входа в апартаменты Киселева, почувствовала только, что Сандро отталкивает ее от двери, и услышала его крик:

- Уходи! Беги вниз! Зови слуг!

Сам он с разгону вышиб дверь плечом и влетел в лабораторию.

На столе, стоявшем в центре комнаты бушевал океан голубого пламени, который Данила Степанович безуспешно пытался потушить собственным камзолом. Лицо доктора и глаза были залиты кровью. Он, скорей всего, толком и не видел горящего стола. Вот и получалось, что, вместо того, чтобы тушить, он еще больше раздувает пламя.

В этот момент в лаборатории появился господин консул. Он тоже заинтересовался необычным звуком, напоминающим взрыв, и пришел выяснить, что бы это значило. Милорадов сориентировался раньше всех, он-то бывал в этой лаборатории неоднократно! Не долго думая, Сергей схватил посудину с дистиллированной водой и выплеснул ее содержимое на стол. Раздалось громкое шипение, горницу заполнили клубы белого пара. Пламя разлетелось в разные стороны и сделалось еще интенсивнее. Часть горящего вещества плеснула Киселеву на руки. Он зарычал от боли и выругался. Нина рванулась на помощь, но натолкнулась на Сандро.