Шелковый путь «Борисфена»

- Видишь ли… - начал Сандро. Он не считал случившееся настолько важным, иначе давно уже рассказал бы Нине, - как раз перед отплытием, перед тем, как я тебя встретил в порту, я заходил к Гаспаро.

Но она полагала иначе:

- Боже мой, Сандро, ты помирился с отцом! – Нина бросилась ему на шею на глазах у полусотни матросов, сновавших по палубе. – Благодарю тебя, Боже! Какой подарок! Я уже думала, мы уедем в Милан, а этого не случится. Как же я рада! Как я люблю тебя, Сандро!

Через Дарданеллы “Борисфен” вел фон Моллер. Ради этого случая он не надрался вдрызг накануне. Соответственно и друг его, Сергей Андреевич, был в это утро относительно здоров. Во всяком случае, голова его не раскалывалась от боли. И беспокойный сосед не тревожил его сегодня своим пением.

С утра пораньше Сергей вышел на палубу. Дарданеллы, не шутка. Хоть между Россией и Турцией и был заключен договор, обеспечивающий российским торговым судам беспрепятственный проход через Дарданельский и Босфорский проливы, но чем черт не шутит? Нужно быть ко всему готовым.

Еще в 1774 году, при заключении Кучук-Кайнарджийского мирного договора, Россия добилась признания за нею такого права. Изъяснительная конвенция 1779, и торговый трактат России с Портой 1783 годов распространили дарованную русским судам привилегию на все “купеческие под российским флагом суда”. А Ясский мир, казалось, вообще, расставил все точки над “i”. Военная флотилия Ушакова патрулировала Средиземное море, а в самом Босфоре постоянно находилось российское военное судно. Однако Россия по-прежнему имела возможность неоднократно жаловаться на нарушение своих прав. Случалось, что и суда, груженные хлебом, подвергались конфискации со стороны турецкого правительства.

Первое, что Сергей увидел, поднявшись на мостик, была обнимающаяся парочка.

Озарение внезапно снизошло на него. Нина же ни в чем не виновата! Она околдована! Иначе ничем невозможно объяснить случившиеся с ней метаморфозы. Она же сама на себя не похожа: хохочет, как малолетняя дурочка, одевается, как гувернантка, виснет на своем шуте, как последняя уличная девка! Безусловно, этому итальянцу присущи какие-то дьявольские чары. Не иначе, как он лишил ее разума. Он ведь даже Киселева околдовал до такой степени, что тот, с трудом удерживая в руке перо, подписал ему паспорт!

Нужно образумить ее, пока не поздно!

Такой шанс представился, как только “Борисфен” бросил якорь в Стамбульском порту. Уже был довольно поздний вечер, но на воду спустили шлюпку, в которой Лоренцини отправился на берег. Его девчонка и графиня остались на борту.

Обнаружив, что путь свободен, Сергей решительным шагом направился к Нине Аристарховне. Ее сиятельство вместе со своей будущей падчерицей подшивали подол голубого шелкового платья. Весьма достойное занятие для графини! Другое платье, красное, тщательно отглаженное, висело в углу.

То, что в каюте, кроме Нины, присутствовала Мара, гостя нисколько не обеспокоило. В своей обычной манере он попросту указал девушке на дверь.

- Нинушка, хочу с тобой поговорить, - обратился он к Нине по-русски.

- Слушаю вас, Сергей Андреевич, - она поднялась гостю навстречу и сделала Маре знак рукой, чтобы та оставалась на месте. При появлении Сергея неприятный липкий холодок разлился у Нины в груди. Это было что-то новенькое, прежде господин Милорадов никогда не вызывал у нее страха.

- Одумайся, прошу тебя, пока не поздно!

- Что вы желаете этим сказать, друг мой? – Тон, которым был задан этот вопрос не оставлял сомнений: даже в своем простеньком ситцевом платье она не перестала быть графиней.

- Подумай, что ты собираешься сделать! Родине своей изменить!!!

- Бог с вами, Сергей Андреевич! – холодно прервала она его. - Я хочу всего-навсего выйти замуж!

Но он не слушал возражений:

- Любовь нашу, многолетнюю, хочешь предать!

- О чем вы? Право, не понимаю!

- Я ведь только ради тебя и жил все эти годы! Неужто забыла, как в любви мне клялась тогда, в Петербурге? Какие письма писала каждую неделю! – Сергей подошел к ней почти вплотную.

- Да что вы говорите такое! Никогда того не было! – теперь Нина по-настоящему испугалась. Может, у него с головой что-нибудь стряслось от водки? – Письма писала, но вовсе не про любовь! Только из дружеских чувств и по-родственному!

Возражать ему не было никакого смысла. Он слышал только себя.

- Очнись, Нинушка, Христом Богом прошу! Он же не пара тебе, простолюдин, грубиян невоспитанный! – Он схватил ее за плечи и сжал так крепко, что она вскрикнула от боли. - Вернись, пока не поздно! Все прощу, клянусь! Никогда ничем не попрекну!

Мара, единственная надежда Нины в этой ситуации, вдруг сорвалась с места и выскочила из каюты. Нина осталась наедине с невменяемым Милорадовым безо всякой защиты. Теперь она испытывала уже не страх, а самый настоящий ужас. С трудом разжимая непослушные бледные губы, Нина проговорила:

- Вы ошибаетесь, Сергей Андреевич. Не было между нами любви. Да и как могло быть, коль я вашему дяде, супругу моему, в верности клялась? Может, в болезни вам все пригрезилось?