Шельменко-денщик

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же и Мотря.

Мотря. Тетушка Потаповна, не видали вы моей барышни?

Ключница. А разве где она?

Мотря. Говорят, перед вечером пошла в сад, да и нет ее. Мне сказали, что она в горнице убирается, я хотела туда идти, заперто; стучала, никто не откликается; я заглянула в щелочку, только одна чужая барышня сидит да книжку читает, а нашей нет; так я и пришла сюда искать.

Ключница. Тут ее нигде нет; и как осветили весь сад, так и булавку можно бы увидеть, не только человека. Вот же хорошо, что управились, паны идут. Идите же все отсюда.

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Шпак с женою, Опецковский с женою, Лопуцьковский, все гости с детьми, за ними няньки, грудные дети на руках кормилиц. Вся дворня один за другим уходит, после всех ключница.

Шпак. Милости просим, гости любезные, пожаловать сюда! Покорно прошу располагаться, где кому угодно: сад у нас велик, может и еще столько гостей поместить. Затем приедут наши молодые, а потом и сговор дочери.

Фенна Степановна. Помилуйте вы меня, Кирило Петрович! Я вам не наудивляюсь: как вы, человек с таким умом, а вечно делаете ни то ни се. (Удерживая за руку ключницу.) Иди же скорее в дом да потуши все свечи, чтобы напрасно не горели. (Продолжает мужу.) С чего вы это взяли, чтобы чужую радость предпочитать своей? Какая нам нужда до капитана? Хотя бы он на Стехе, моей булочнице, женился, то для меня нужды мало.

Шпак. О, для меня в этой свадьбе многое заключается! Капитан нанес нам тьму смертельных обид; надобно было ему отомстить; вот я и навязал ему жену, злейшую во всем мире, а чрез это он, к нашему спокойствию, оставит Присю. Пан Тпрунькевич не только поругал мою честь, но и разоряет меня своими процессами. Так вот ему зять, от которого хоть на виселицу. Он молодых не пустит во весь век к себе и на полдвора. Я их встречу будто с радостью, потом осмею и выгоню с бесчестьем. Пусть несут мое мщение в потомстве до третьего рода. Мне тут много помог Шельменко.

Шельменко (на дереве, выглядывая). Агов! Я осьдечки. А чого там?

Шпак. Вон он где. Чего ты туда забрался?

Шельменко. Виглядаю молодих.

Шпак. Умно выдумал. Смотри же, чуть завидишь, так и кричи.

АграфенаСеменовна. Как иллюминация бедна в сравнении с теми, какие бывают у нас в Петергофе. Никакого сравнения нет!

Опецковский (выходя из задумчивости). Обращаясь к прерванной нами материи, я нахожу, что в рассуждении реставрации, дон Карлос сделал большую ошибку в прошлом месяце оттого...

Шпак. Сделайте милость, Осип Прокопович, не забегайте вперед! Я вам сказывал, что еще прошлогодних газет не читал, следовательно, не знаю, что в Европе делается. Дайте мне окончить семейные дела, и я займусь политикою и никак не допущу, чтоб христиносы потерпели; а против глупого закона о наследстве в Гишпании буду спорить до краю.

ФеннаСтепановна. Скажите мне на милость? что это Присинька не выходит? Целую дюжину платьев можно бы уже надеть, а она и с одним не управится. Это странно!

Аграфена Семеновна. Моя Эвжени ее убирает. Я дала совет, как у нас в Петербурге в подобном случае девица должна быть убрана. А вы, господин жених, наведывались ли, скоро ли придет нареченная невеста ваша?

Лопуцьковский! Я проходил мимо окон, подслушивал у дверей и засматривал в щелочку. Пелагея Осиповна изволят прелесть как играть и удивительно припевают: «Взвейся, выше понесися...»,- а предмета моих желаний не видел и не слышал. Это пречудесно! Не понимаю, ей-богу, не понимаю, хотя сейчас убейте меня, не понимаю, зачем они к нам не выходят.

Шельменко (на дереве, кричит). Їдуть, молоді їдуть. Вже з гори з’їжджають.

Шпак (суетясь). Ну, извольте стать в сторону, а мы с тобою, маточка, встретим их сначала, а потом и захохочем, в чем (к гостям) и вас прошу нам подражать. Вот тебе, пан Тпрунькевич, и гуси! Ну, что, Шельменко?

Шельменко. Ось вже близько. Музика, грай!

Музыка играет марш. Шельменко слазит с дерева.

Тепер достануться мені весільні подарунки!

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Те же, Скворцов и Присинька в военной шипели, войдя, бросаются к ногам отца и матери, стоящих отдельно от всех напереди.

Скворцов и Присинька. Батюшка! матушка! простите нас, благословите нас!..

С Присиньки спадает шинель и фуражка.

Шпак (приготовившийся принять их в свои объятия, остолбенел с распростертыми руками. Едва может говорить) Чт... чт... что... это такое?

Шельменко. Се ж наша молода. Хіба і тепер не пізнали?

ФеннаСтепановна. Ах, мати божия! Это ж моя Присинька! (Оцепенела с поднятыми руками.)

Лопуцьковский нюхал табак и, держа в руке открытую табакерку, так остается надолго.

Шельменко. Та вона ж, вона. От тільки від шлюбу.

Фенна Степановна (всплеснув руками). Что мне на свете делать?

Шельменко. Звісно, що роблять на весіллі.