Шелортис

Принцесса Эмили Джессен, чьими глазами смотрела Эми, старательно писала на холсте масляными красками, выводя мазок за мазком.

– У Вас талант, Ваше высочество, – похвалил работу принцессы Фабиан, стоявший позади девушки и подававший ей художественные инструменты, – Но как же запрет на портреты юной принцессы?

– Я считаю это глупый запрет, – своенравно парировала принцесса, набрасывая мазок за мазком, нанося заключительные штрихи, – Что плохого, если я хочу запечатлеть свою маленькую сестрёнку, когда она такая хорошенькая?

Ещё в течение нескольких минут, художница заканчивала свою работу и, сверив последние детали с оригиналом, Эмили представила свою работу. Портрет получился очень похожим на оригинал до мельчайших деталей и черт. На прямоугольном холсте маленькая принцесса сидела в окружении двух своих нянечек, улыбаясь и смотря наверх, словно радуясь солнечным лучам, которые отражались разноцветными бликами от хрустальных пуговичек её костюмчика.

Одобрительные отзывы и вздохи восхищения посыпались от всех присутствующих.

Посмотрев на свою работу, старшая из королевских особ, неудовлетворенно хмыкнула. Подбежав к сестрёнке, она сняла со своей шеи небольшой кулончик, в виде головы рыси, похожей на Ларса, и аккуратно закрепила вокруг шеи маленькой принцессы.

– Теперь то, что нужно, – удовлетворенно выдохнула старшая принцесса, похлопав по медальончику на груди девочки, – Пусть этот медальончик будет нашим маленьким секретом.

Заливисто засмеявшись, девочка обхватила руку художницы своими маленькими пальчиками, прижавшись к сестре своей теплой щёчкой.

***

Светлое воспоминание разлилось приятной теплотой по телу Эми, дав ей возможность побороть напряжение, которое переполняло её разум. Фодж продолжал рассказывать о событии, изображённом на развороте.

– … единственное упоминание о принцессе Ингриди, которое даёт нам понимание о возможных наследниках из королевской династии Шелортиса. Портрет найден в архивах королевской библиотеки и перенесён в этот труд, однако кто является подлинным создателем этой картины неизвестно, тем более что король Себастиан запрещал писать портреты своей семьи кому-либо, опасаясь иллюзий …

Фодж не успел договорить, Эми взяла у него брошюру, просматривая выведенные красивым почерком записи, девушка периодически останавливалась на изображённых картинках. Обойдя девушку, профессор встал позади неё, подставив табурет, он аккуратно забрался, чтобы видеть какой именно раздел смотрит Эми, чтобы рассказывать именно об этом.

Однако девушка, практически не слышала Фоджа, каждая картинка уносила её в далёкие глубины воспоминаний, которые продолжали всплывать в её разуме несвязанными фантомными образами событиями, которые аккуратно проскальзывали сквозь бреши полуразрушенного ледяного барьера.

– Господин Фодж, – неожиданно начала Эми, обращаясь к профессору, – Вы не могли бы мне дать бумагу и карандаш?

Без лишних слов профессор быстро слез с табурета и, звонко цокая каблучками по деревянному полу, спешно удалился в свой кабинет. После очередной порции грохота, донесшегося из-за двери, Харвуд вернулся, неся на руках коробку, в которую наспех были побросаны листы пергамента и грифельные карандаши.

Сев за столик, Эми стала наносить штрихи, на пергаменте, которые постепенно стали формироваться в небольшой пейзаж. Все присутствующие, в том числе и Ларс, молча и бездвижно наблюдали за проявляющейся картинкой, которая создавалась под острием карандаша Эми.