Шенгенская история

Дождь не прекращался уже больше двух часов. Кукутис сидел в турецком кафе и надкусывал, поглядывая через окно на улицу, скрученный сигарой дюрум-кебаб. Запивал айраном. Думал: а не взять ли и раки, от которого на языке долго вкус холодного аниса остается? Но думал ради того, чтобы думать, а не для того, чтобы решение принять. Зачем ему раки в такую погоду? Это вот когда лето и жарко, как когда-то давно, в Испании или в Стамбуле, то анис холодный на языке – это счастье! А теперь счастьем казались воспоминания об этом вкусе и о солнце над головой. А в реальности айран, смывавший с языка чесночный соус и крупно молотый красный перец, Кукутиса сейчас более чем устраивал. Выпить не хотелось, ведь было Кукутису в кафе и так тепло и уютно! Он даже пальто свое серое снял и на спинку стула повесил.

«Хотя бы быстрее дождь закончился», – подумал.

Не хотелось ему под дождем на обочине дороги стоять и попутные машины останавливать. Тем более, что для этого надо бы до выезда из городка дойти, в самом городке водители на поднятую руку стоящего на обочине человека вообще не реагируют. Просто даже додуматься не могут, что этому человеку, возможно, срочно в Париж или в Марсель надо!

Снова глоток айрана, и сомкнулись крепкие зубы Кукутиса, отрезав от дюрум-кебаба еще сантиметр.

И улыбка на лице появилась – жующая улыбка. Потому, что вспомнился мальчик в польском городке, с которым его женщина до вечера у себя дома оставила. Вспомнилось, как учил этого мальчонку Кукутис: все, что можно скрутить, в трубочку скручивать, а только потом есть!

«Когда это было? В каком году?» – задумался старик. И тут же сам своим вопросительным мыслям удивился. – «Да ведь этой зимой все было! Совсем недавно! Хотя зима закончилась, – он снова в окно посмотрел. – Теперь весна. Холодные дожди станут теплыми, а потом прекратятся, и станет жарко, как в Марокко!»

«А откуда я про Марокко знаю? – тут же сам себя перебил мысленно Кукутис. – Я разве там был?»

«Конечно, был! – сам себе ответил старик. – Ты, дурень, совсем в своей памяти запутался. У тебя в ней и так никогда порядка не было. Потому что захламлена она тысячами ненужных и неважных мелочей!»

Хотел было Кукутис и на эти слова сам себе ответить, да махнул мысленно рукой. Стаканчик с айраном к губам поднес. Надоело ему с собой спорить. Оглянулся по сторонам и увидел, что за спиной мальчишка лет пятнадцати сидит, смуглый, тоже, наверное, турок. Повернулся к нему Кукутис основательнее, до его плеча дотронулся.

– Молодой человек, вы не знаете, как можно память от ненужного очистить? – спросил по-французски.

Мальчишка обрадовался, что ему старик вопрос задал.

– Легко! – сказал он. – Можно все ненужное в корзину, можно старую карту памяти вынуть и новую вставить.

– Да в том-то и дело, что у меня вообще нет карты моей памяти. Там все кучей свалено, то одно без спросу вылезает, то другое! – сказал Кукутис и вздохнул.

Мальчишка хихикнул и отвернулся. Понял, что они с этим дедом на разных языках говорят.

За мокрым от дождя окном остановилась дорогая машина. Водитель – высокий и стройный мужчина в спортивных темно-синих штанах и черном плаще – зашел в кафе. Взял тарелку супа и колу, уселся за свободный столик. Принялся за суп как-то слишком сосредоточенно.

«Спешит куда-то, – подумал Кукутис. – Значит, в дороге! А если он в дороге, то, может, нам по пути?»

– Извините, – обратился к нему Кукутис. – Вы, наверное, не местный? Иначе обедали б дома или в брассери!

Мужчина удивленно на старика посмотрел. Ложку с супом у рта задержал.

– А что? – спросил напряженно.

– Мне в Париж надо, – пояснил Кукутис. – Срочно. Вот подумал, а вдруг вы туда едете? – И он показал взглядом на окно, за которым дорогая машина стояла.

– Нет, я не в Париж, – мужчина расслабился. – Я в Сен-Дизье. Но это по дороге. Могу подбросить!

Как только выехали они из городка, дождь прекратился. Прекратился или в городке остался, не захотел за ними в сторону Парижа гнаться.

Мужчина оказался военным летчиком, но не очень многословным. Наверное, боялся военную тайну выдать. Только сказал, что в Сен-Дизье большая авиабаза расположена. Там он и живет, и летает оттуда, когда надо.

– Я самолеты не люблю, – признался ему Кукутис.

– Высоты боитесь? – предположил летчик.

– И высоты, и скорости, – кивнул Кукутис.

– Вы, наверное, и с парашютом ни разу не прыгали? – усмехнулся мужчина.

– А зачем мне? – Кукутис пожал плечами. – Я вообще землю покидать боюсь. А вот летчиков уважаю! Особенно тех, что разбились!

Водитель на своего пассажира озадаченно посмотрел и замолк. А Кукутис опять июльскую ночь на Каунасским аэродроме в 1933 году вспомнил.

– Вы случайно не слышали о Дарюсе Стяпонасе и Гиренасе Стасисе? – обернулся он неожиданно к водителю.

– Нет, а кто это?

– Тоже летчики, литовские.

– Нет, не встречал, – ответил французский летчик.

Кукутис грустно улыбнулся и закивал.

– А сколько километров от Сен-Дизье до Парижа? – неожиданно обернулся он к водителю, отвлекшись от своих мыслей.