Шенгенская история

Странно, но покачивающееся осторожное движение машины по лесной дороге под этот саундтрэк почти столетней давности возымело странное действие и на самого Андрюса. Он вдруг почувствовал не то чтобы усталость, но какую-то замаянность, утомление от самого себя, от своих противоборствующих мыслей, от неуверенности в дальнейшем течении их с Барборой жизни. Глаза закрылись. Лесная дорога в экране лобового стекла исчезла, а музыка дороги осталась. И осталось покачивание. И он, проваливаясь в дрему, вспомнил, как когда-то давно покачивалась под ним лодка на Тракайском озере. Как он сидел на веслах, а неожиданный ветерок поднимал волны, и ему приходилось разворачивать лодку носом к волне и плыть не туда, куда он хотел. Вдруг лента этого сна оборвалась, и под то же покачивание, под ту же музыку столетней давности кто-то запустил на экран его воображения совсем другую «киноленту». И оказался он в этом сно-фильме мальчишкой-кучером, сидящим на передке телеги, которую по лесной неровной дороге лениво тащила пегая лошадь. И нагнал он на дороге старика-странника с заброшенным на плечо полупустым брезентовым рюкзаком, одетого в серое ратиновое пальто. Одна нога странника не сгибалась, и увидел Андрюс-мальчишка, обгоняя его, что она деревянная. Остановил лошадь, предложил подвезти. Старик кивнул и, повернувшись к телеге спиной, умело схватился руками за невысокий бортик и, оттолкнувшись от земли, уселся на край. Потом так же умело развернулся лицом к дороге, закинув сначала живую ногу на солому, а потом и деревянную. И покатилась, покачиваясь, телега дальше по лесу. Андрюс-возница хотел было спросить, куда старику надо. Но не решился. «Сам скажет, когда доедет или когда поймет, что едет уже не туда», – решил он.

А старик наклонился к деревянной ноге, поддел крепким ногтем правого указательного пальца маленькое железное колечко и вытащил из ноги ящичек. Достал из него круглый леденец в обертке, на которой красовалась улыбающаяся во все лицо физиономия раскрашенного в желтое и красное клоуна с рыжей копной волос на голове. Достал и протянул мальчишке, управлявшему пегой лошадью. Мальчик рассмотрел обертку и тут же ее зубами стянул с леденца. Леденец в рот сунул, а обертку – в карман короткой синей курточки с капюшоном, из которой он совсем недавно вырос, ведь рукава едва теперь доходили до запястья.

Во рту вкус леденца засластил язык, и еще глубже Андрюс в сон погрузился.

А когда покачивание исчезло, сон оборвался. Открывшаяся впереди дверца разбудила Андрюса окончательно.

Машина стояла на развилке двух лесных дорог. Кристофер снаружи смотрел на Андрюса, словно торопил его взглядом. Таксист листал брошюру с кроссвордами.

Под ногами шелестела трава и трещали мягкие, прелые ветки, сорвавшиеся с растущих над головами деревьев. Никакой тропинки или дороги.

– Это тут рядом, – говорил Кристофер на ходу.

Он уверенно шагал вперед, а Андрюс – за ним, иногда догоняя, иногда отставая на пару шагов.

«По дому он ходит куда медленнее, – думал Андрюс. – А тут прямо как спортсмен после допинга!»

Кроны деревьев остались позади и перед ними открылась залитая солнцем поляна. А за ней изрытая, неровная земля с горбиками и ямами, с деревьями, растущими чуть поодаль друг от друга, с кустами на склонах ям.

Внимание Андрюса привлекла блеснувшая на солнце впереди горизонтальная полоска. Полоска оказалась проволокой, натянутой между железными столбиками. Под верхней натянутой проволокой шли еще два ряда колючей проволоки. Справа висела красная табличка, а над ней – значок молнии.

«Danger! Mines!»[78] – прочитал Андрюс и оглянулся на подошедшего Кристофера.

– Это шутка? – спросил.

– Нет, – спокойно ответил старик. – Это настоящее минное поле. Точнее минный лес. Здесь как раз проходит граница между Францией и Канадой. За последние девяносто лет тут погибли десятки овец.

На лице Андрюса прочиталось недоумение, и Кристофер поспешил объяснить.

– Там дальше, – он кивнул на искореженную войной землю, – поля и овечьи фермы. После войны лес, конечно, как и все поля, разминировали. Овцы, прячась от солнца, заходили под кроны деревьев и взрывались. Лес снова разминировали. Овцы опять заходили и подрывались. Несколько раз подрывались на минах и пастухи, приходившие их искать. В конце концов этот участок леса обнесли колючкой и пустили по верхней проволоке ток. Но все равно овцы продолжают сюда забираться. И до сих пор иногда, но теперь намного реже, тут взрываются мины или снаряды. Я говорил, что земля их выталкивает обратно, на поверхность. Если б она их не выталкивала, ничего б этого не было!

Андрюс смотрел на ямы и пригорки за проволокой и не верил.

– Вон там, за дубом, видишь комки земли по краю кратера? – Кристофер направил жестом руки взгляд Андрюса на едва видимый отсюда край пригорка. – Там овца подорвалась года три назад! Наклонись к земле, попробуй ее послушать!