Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

– Здоровенные. И жирные – что твоя кошка. Да ты заходи, поброди по дому. Вот сам и увидишь, и очень скоро.

Он шагнул в сторону, освобождая проход.

Никто больше не оспаривал моего права посетить стройку.

По правде говоря, никто вообще не обращал на меня ни малейшего внимания. Все – за исключением Красавчика – были целиком и полностью поглощены строительным процессом.

Я вошел в дом. Здесь оказалось тепло, хотя я и не понял, почему именно.

Мой опыт общения с театральным искусством весьма ограничен. Давным-давно я ходил разок с тогдашней подружкой на любовную пьесу. Ну и еще пару раз с тех пор ходил с Тинни – на комедию и на трагедию; и та и другая про правителей времен империи. Не могу сказать, чтобы какая-то из этих пьес произвела на меня особое впечатление.

Внутреннюю отделку «Мира» только-только начали. Бо́льшую часть досок, предназначавшихся для пола первого этажа, еще предстояло настелить. Про зрительские кресла или настил сцены вообще речи пока не было. Двое плотников посторонились, пропуская меня. Я повернулся к ним. Один сверлил коловоротом отверстие. Второй зашлифовывал только что забитую шпильку. Я заглянул в темный провал:

– Как у вас здесь вентиляция устроена?

Плотники производили впечатление родных братьев с разницей лет в пять.

– Я просто плотник, начальник, – отозвался старший. – Хотите узнать про такие штуки – ищите гребаного архитектора.

– Не слушайте этого засранца, – заявил второй. – Он женат на моей сестре. Все, чего было в нем хорошего, она уже сто лет как высосала.

Значит, все-таки не братья. Судя по словам младшего, сестра его – настоящий ходячий кошмар.

– По периметру дома будут приямки с железными заслонками, управляемыми изнутри. И шахта посередине, через которую должен вытягиваться разогретый, несвежий воздух.

– Спасибо, ясно.

Что-то бурое прошмыгнуло внизу, в полумраке.

Плотник-старший не стал опротестовывать заявлений напарника. Я решил, что подобное разделение ролей у них в порядке вещей.

Еще что-то шевельнулось внизу, а за ним сразу несколько. Крысы?

– А скажите-ка, парни, вы здесь привидений не видели?

– Чего-чего?

– Привидений. Старик Вейдер говорит, что вы, ребята, ему сроки строительства срываете из-за привидений и жуков.

Плотник постарше ударом деревянного молотка-киянки загнал шпильку на место.

– Слыхал я подобный вздор, ага. Но сам привидений или призраков каких ни разу не видел. Жуков, говоришь? Ну да, этого добра у нас хоть жо… хоть задом ешь. Иные такие здоровые, что и собаку сожрут.

– Но не комары, надеюсь?

На островах шутили, что кровососы там такие огромные, что подвешивают тебя на дерево, чтобы закусить позже.

– Не-а. Все больше тараканы. Но и жужелиц, мерзких таких, тоже видел. Во! Глянь! Вон как раз один!

Он швырнул киянку. И промазал: она отлетела от стены и исчезла в темноте. Я не следил за ней – я смотрел на самого большого, наверное, таракана в мире. И уж наверняка на самую стремительную шестиногую тварь из всех, что когда-либо видел.

Ну, конечно, сожрать собаку она бы не смогла. Даже мелкую, из тех пушистых комочков, каких любят старые дамы с Холма.

– Страх господень!

Эта проклятая тварь имела в длину дюймов восемь. Без усов, разумеется. В танферской природе таких не водится.

– Только не говорите мне, что это детеныш, – взмолился я.

– Да нет, – отвечал мне тот, что моложе; старший был занят поисками своей киянки. – Этот здоровый, я таких еще не видел. Но они все больше становятся. Мы их по возможности убиваем, конечно. Только старику Вейдеру лучше прислать сюда кого, чтобы с ними разобрался.

– Вот он меня и прислал.

– Ну и как, поубавилось оптимизма?

Что? Этот парень меня только увидел, а уже наезжает…

– Я еще вернусь.

– Это угроза или обещание, шеф?

– Приберег бы свои остроты для других.

7

Домой я шел извилистым путем, несколько южнее обычного маршрута. Первую остановку сделал у кузницы и конюшни Плеймета.

– Мне нужен экипаж напрокат, – заявил я, не дав ему побрюзжать ни минуты. – Такой, чтобы в нем разместились четверо человек и с полсотни крыс. И еще мне нужен кучер.

– Напрокат? – усомнился он.

– До сих пор тебе регулярно платили.

– Спасибо Пулар Синдж.

Скептицизм Плеймета – одна видимость. На деле он огромный черный человек-дом. Триста фунтов – и ни унции жира, одни мускулы. Неразговорчивый, свирепой внешности, но совершеннейшая лапочка. Он настолько мягкосердечен, что почти хрупок в душе. К тому же религиозен и под завязку набит моральными установками вроде той, что предлагает подставить вторую щеку. Он прямо-таки излучает неколебимую веру в изначальную доброту человеческой натуры.

Мой опыт убеждает меня в обратном. Все разумные расы изначально порочны. Люди просто притворяются, что это не так, – пока им не представится возможность проявить свое истинное лицо. Только редкие извращенные души и случайные мутации вроде Плеймета возвышаются над морем грязи.

Впрочем, Плеймет не фанатик. Он подставляет вторую щеку только раз. А потом опускает кулак. Если вы оказываетесь нехорошим парнем, второго удара, как правило, не требуется.

Плеймет непонимающе уставился на меня: