Шепчущие никелевые идолы. Жестокие цинковые мелодии

На людях Джон Растяжка громок и заносчив. Зато у меня в доме, где ему не надо ни на кого производить впечатления, он становится… страшно сказать – даже слегка интеллигентным. По части сообразительности до Синдж ему далеко, и тяги к образованию у него заметно меньше. Несмотря на это, талант руководителя у него несомненный – такому позавидовали бы и крысы, и люди. И еще он обладает одним полезным талантом.

Он способен залезать в голову обычным крысам. Примерно так, как Покойник – в мою голову. Он может читать их мысли и, полагаю, даже в какой-то степени управлять ими. По крайней мере, он способен знать все, что знают они, видеть то, что видят они, и обонять то, что обоняют они.

Я протянул ему руку. Джон ответил на рукопожатие. Он до сих пор испытывает некоторые затруднения с моторикой.

– Дай-ка отгадаю, – сказал я. – Синдж прошла прямо на кухню?

– Еще бы! – (Шипящие у него выходили порезче, чем у Пулар, но он работал над ними. Он совершенствовал свой карентийский почти так же истово, как она. Джон наверняка оставит след в истории своей расы. Если останется жив, конечно.) – Она сказала, я мог бы помочь в одном деле.

– С оплатой наличными по тарифу. – Я объяснил, что от него требуется.

– Жуки насколько большие?

– Тот, которого я видел, был в длину примерно такой. – Я показал на руках, поборов сильное искушение увеличить размер раза в полтора.

– На слух хорошая жрачка. Для обычной крысы, – поспешно уточнил он. – Они любят тараканов.

– Значит, в этом городе они живут припеваючи. В Танфере самое крупное поголовье тараканов на планете.

Я ощутил несильный хлопок по мозгам от напарника. Он не согласился с этим моим утверждением. Правда, при этом не удосужился уточнить, где тараканы больше, жирнее и вкуснее. Джон Растяжка тоже не согласился со мной, сославшись на рассказы корабельных крыс-иностранцев.

Появилась Синдж с кувшином и кружками, доверху, с шапкой, наполненными доказательством того, что смертные люди все-таки возлюблены богами. По крайней мере теми из богов, что сами питают пристрастие к продукту ферментации ячменя.

Когда дело касается пива, Пулар Синдж и Джон Растяжка превращаются в бездонные колодцы.

– Сколько времени потребуется, чтобы все это организовать? – поинтересовался я.

– Минут несколько, – ответил Джон Растяжка. – Собрать стаю крыс недолго, если знать, где искать.

Наверное, в этих краях так оно и есть. Если иметь при себе, конечно, волшебный свисток.

– Тогда я просто крикну, когда Плеймет подъедет с экипажем.

– На мой взгляд, ничего.

Закрыв этот вопрос, мы всерьез занялись пивом. Синдж принялась расспрашивать меня о детстве.

– Пулар, ты правда пишешь книжку?

– Уже написала. Осталось только добавить в нее истории.

– Всего-то?

Похоже, она оценила шутку и спросила:

– Знаешь Иона Сальватора – того, что волочится за Торнадой?

– Прилипалу? Драматурга? А что с ним?

– Он только что дописал второй рассказ о ее приключениях. А первый переделывают в пьесу.

– Ни за что не поверю. Такие штуки в реальной жизни не случаются… Кто может стучаться так поздно?

Я покосился на напарника. Он не отреагировал.

Синдж уже слегка опьянела и пробормотала, что не так уж и поздно.

Дин хлопотал на кухне.

Я вздохнул и выбрался из кресла.

10

Я отворил только после того, как предварительно посмотрел в глазок – скорее по привычке.

– Что ты здесь делаешь?

Полковник Уэстмен Туп шагнул в дверь, и я позволил ему войти. Только потому, что так посоветовал Покойник: «Пусть заходит, если хочет. У него нет какого-то особого повода».

В последнее я, правда, поверил не слишком. Туп у нас заведует городской Стражей и Гвардией. За его спиной, отпугивая дьяволов, маячит Конфиденциальная комиссия по королевской безопасности – или как они там называются на этой неделе. Названия у них меняются, но суть остается одна: тайная полиция. И на темную сторону Танфера они влияют очень и очень сильно.

– Я заходил на Холм, – сообщил Туп. – Получил первоклассную порку. Младший сынок одного из заклинателей угодил в кутузку в Аль-Харе: изнасиловал четырехлетнюю дочь какого-то иностранца. Пока мы разговаривали, появился принц Руперт. Не знаю, откуда ему известно о том, что случилось. Может, это Дил. Но он заявил, что Поющий с ветром должен еще радоваться, что мы этому маленькому говнюку причиндалы не оторвали.

Принц Руперт славится своим характером.

– И поэтому ты решил по-приятельски заглянуть, угоститься пивом и посвятить меня в эту историю?

– Я хотел спросить, почему час назад видели, как в этот дом заходил известный преступник?

– Значит, я теперь известный преступник?

Мне, правда, не удалось отклонить его от комнаты Покойника – и там уже ничто не мешало ему увидеть Джона Растяжку.

– Не знаю наверняка. Вот у Дила сомнений меньше.

– Дин считает всех, кроме Дила Шустера, уродами. Да и за собой на всякий случай приглядывает пристально.

Туп усмехнулся:

– Оставлять некоторых на свободе куда выгоднее, чем держать в камере. Мы все равно что чайки за кормой корабля. Не отстаем и подбираем всю рыбу, что всплывает, оглушенная.