Шепчущие

– Все, что происходило там, происходило с ведома и разрешения высшего начальства; если не в деталях, то в главном.

– А потом прибыли вы с новым подходом.

– Я и другие. Девиз был простой: никаких пыток. Если человека пытать достаточно долго, он скажет вам все, что вы хотите. Все хотят одного – чтобы пытки прекратились.

Должно быть, она прочла что-то на моем лице, потому что остановилась и посмотрела пристальнее.

– С вами такое было?

Я промолчал.

– Расцениваю это, как «да». Хочу обратить ваше внимание на то, что даже умеренное давление – а под таковым я понимаю физическую боль, которая не вызывает страха смерти, – не проходит бесследно. На мой взгляд, перенесший пытку уже никогда не будет прежним. Человека как будто лишают чего-то, вырезают у него что-то, отнимают. Называйте это как угодно – душевное спокойствие, достоинство. Иногда, кажется, даже имя. Так или иначе, в краткосрочном плане пытка оказывает на личность глубоко дестабилизирующий эффект.

– А в долгосрочном?

– Ну… В вашем случае как давно это было?

– В последний раз?

– С вами такое не единожды случалось?

– Нет.

– Господи. Будь на вашем месте солдат, я бы обязательно позаботилась о том, чтобы он прошел курс интенсивной терапии.

– Вы меня ободрили. Но вернемся к вам…

– Отработав в Абу-Грейбе, я занялась консультированием и терапией. С самого начала стало ясно, с уровнями стресса есть проблемы, и они возрастают, если военные многократно инициируют передислокации, принудительное продление действительной военной службы и призывают резервистов. Я перешла в бригаду психиатрической помощи, работавшую в «зеленой зоне», но отвечавшую за две базы: «Острие» и «Боевой конь».

– «Острие»… Не там ли базируется Третий пехотный?

– Да, несколько бригад.

– А вы не встречали там кого-нибудь из подразделения «Страйкер»?

Она поставила стакан, и выражение ее лица изменилось.

– Вы для этого приехали? Поговорить о военнослужащих из подразделения «Страйкер Си»?

– Я не говорил о «Страйкер Си».

– Вам и не надо было.

Она ждала, что я продолжу.

– Насколько я могу судить, три бывших солдата из подразделения «Страйкер Си» покончили с собой. Один прихватил с собой жену. На мой взгляд, смахивает на кластерные самоубийства и, вероятно, вас это заинтересовало.

– Заинтересовало.

– Вы разговаривали с кем-либо из них до их смерти?

– Разговаривала со всеми. Но с Дэмиеном Пэтчетом только неофициально. Первым был Бретт Харлан. Посещал центр для ветеранов в Бангоре. Наркоман. Ему помогло, что рядом с центром для ветеранов действует программа по выдаче чистых игл.

Это у нее шутки такие? Я даже не понял.

– Что он вам рассказал?

– Это конфиденциальная информация.

– Он умер. Ему уже все равно.

– Я не буду раскрывать суть наших с ним разговоров, но он определенно страдал от посттравматического стрессового расстройства, хотя…

Она замолчала. Я ждал.

– У него был слуховой феномен, – неохотно добавила она.

– То есть Харлан слышал голоса.

– Диагностическим критериям по ПТСР это не соответствует. Пожалуй, ближе к шизофрении.

– Вы продолжили исследование?

– Он прервал курс лечения. А потом умер.

– Проблему спровоцировало какое-то специфическое событие?

Она отвела глаза.

– Ничего специфического, насколько я могу судить.

– Как вас понимать?

– У него были кошмары, проблемы со сном, но соотнести их с каким-то особенным событием он не мог. Это все, что я готова вам сказать.

– Что-то в его поведении указывало на намерение убить жену?

– Нет. Вы серьезно допускаете, что мы не вмешались бы, если бы допускали такой риск? Перестаньте.

– Возможно ли, что поведение всех трех определялось одной и той же причиной?

– Не уверена, что правильно вас поняла.

– Могло ли нечто произошедшее в Ираке привести к формированию… коллективной травмы?

Ее губы дрогнули в усмешке.

– Выдумываете психиатрические термины, а, мистер Паркер?

– Звучит подходяще. Другого объяснения тому, что я имею в виду, у меня нет.

– Неплохая попытка. Я дважды встречалась с Берни Крамером после его возвращения. Тогда симптомы проявлялись очень слабо и напоминали те, что наблюдались и у Бретта Харлана, но ни тот, ни другой о каком-либо общем для обоих травматическом эпизоде не упоминали. Крамер отказался продолжить лечение. После смерти Берни Крамера у меня была непродолжительная беседа с Дэмиеном Пэтчетом в рамках моего исследования. Ничего такого, что соответствовало бы вашим предположениям, он не говорил.

– Мистер Пэтчет не упоминал, что Дэмиена кто-то консультировал.

– Никто его не консультировал. Мы просто поговорили после похорон Крамера и потом встретились еще раз, но о терапии речи не было. Как я уже сказала, Дэмиен выглядел человеком хорошо адаптировавшимся. Единственное, что его беспокоило, это бессонница.

– Вы выписывали кому-нибудь из них какие-то лекарства?

– Это часть моей работы. Когда возникает необходимость… Я против того, чтобы люди с психическими проблемами накачивали себя медикаментами. Они всего лишь маскируют боль и никак не помогают в решении основной задачи.

– Но вы все же выписывали рецепты.

– Тразодон.

– Дэмиену Пэтчету?