Шепот

— Вы что тут, товарищ сержант? — из-за спины Шепота прикрикнул на него старшина.

Богдана поднялась-, легко подошла к Гогиашвилй, засмеялась всем трем мужчинам.

— Мы с сержантом… говорили о том, как организуем на заставе художественную самодеятельность.

Шепот недоверчиво посмотрел на сержанта.

— Так точно! — радостно воскликнул тот. — Кроме того, разрешите, товарищ капитан, поздравить вас от имени нашего личного состава, вас и вашу уважаемую жену…

Старшина тихонько показал грузину кулак. Перехватил проклятый парень инициативу. Надо было бы ему, Буряченко, поздравить капитана первым, а он, вишь, завел о подушках, кроватях…

— Катись отсюда, пока не поздно! Вот что я тебе скажу! — прошептал старшина грузину.

4

Узкое каменное корыто, прорезанное между Апеннинским и Балканским полуостровами, налитое неповторимо синей, удивительно прозрачной водой (если смотреть с высоты, то даже в сотне метров от берега видно морское дно и круглые кучки морских ежей на нем), — это Адриатика. И на прибрежных каменных платформах, выдвинутых в море, как руки горной земли, — древние города и местечки, причудливые убежища рыбаков, моряков, первых республиканцев славянского мира. Стены Дубровника, феерического города-памятника, города грез, с беломраморными домами и вымощенными белым камнем улочками, гулкими, словцо бы в них отразились целые столетия; Которская бухта, похожая на норвежские фиорды, но с синей ласковой водой, с синими от облаков горами, и город Котор, скрытый внизу, у самой воды, а над ним — извилины серпантина, которые, кажется, ведут на небо; Герцег-Нови, нависший над морем уютный город, непривычно кипучий после задумчивого Дубровника, и, наконец, Будва, последний пункт странствий счастливой четы Кемперов, маленькая Будва, горстка каменных домов на полуостровке, высокая стена, на которой растут прямо из камня, смоквы, затопленная морем белокаменная дорога через большую Будвинскую бухту, дорога, построенная еще римлянами для какого-то проконсула, которому захотелось поставить себе виллу на маленьком островке, остром каменном обломке между морем и бухтой.

И под самой будвинской городской стеной, заглядывая в суровые жилища, которые невольно наводили на мысль о вечности, высился современный отель «Авала», а еще повыше, на склоне крутой горы, где в античные времена стоял город греков-колонизаторов, построены десятки бетонных сот — бунгало для иностранных туристов: аккуратные спаленки, маленькие холлы, широкие террасы, электрические бойлеры для нагревания воды, холодильники, современная мебель.

Кемперы выбрали номер-люкс в отеле. Там было надежнее, чем в бунгало, к тому же в «Авале» был ресторан, л они спускались к завтраку или к обеду лифтом, а от бунгало приходилось всякий раз ходить в ресторан, одолевая добрую сотню каменных ступенек, проложенных в горе.

Вечерами на террасе ресторана небольшой оркестрик наигрывал современные танцы: твисты и каллипсо. Высокий черногорец с нервным тонким лицом выкрикивал в микрофон модно-хриплым голосом слова популярных югославских песенок, тут не признавался ни английский язык, ставший таким популярным для джазистов всего мира, ни итальянский, несмотря на всю его певучесть (черногорцы не могли забыть, как итальянцы вместе с немецкими фашистами оккупировали их маленькую гордую страну), ни тем паче немецкий, хотя преобладающее большинство туристов приезжало сюда из Германии.

После двенадцати ночи спускались под землю, в бар, вырубленный прямо в скале. Там было все, как в лучших барах мира: нержавеющая сталь, латунь, цветные пластики, кондиционированный воздух, высокие стульчики перед стойкой бармена, а за стойкой, перед высокими стеллажами разноцветных напитков — сам бармен, красивый черноволосый мужчина с округлыми жестами, баюкающим голосом, бармен-полиглот, великий маг, творец коктейлей, мастер спаивания твердоголовейших немецких бухгалтеров и торговых агентов, великий дипломат, который мог помирить самых пьяных и задиристых, у которого всегда находилась улыбка и для бывшего эсэсовца, что капризничал на этой земле, вспомнив, видно, каким господином и хозяином чувствовал себя тут когда-то, и сожалея, что вытурили его отсюда в сорок пятом, и для многих молодых наглецов, которые считали, что за деньги могут купить весь мир, и требовали от бармена какой-нибудь глупости вроде водки, настоянной на гадюках, и для одиноких женщин, которые терялись, попадая в это мутное царство разврата и пьянства.

Кемперы спустились в бар в первый же день своего пребывания в «Авале». В разноцветной полутьме играл где-то далеко оркестр, в низеньких креслах сидело несколько пар, еще несколько пар тихо шаркало по покрытому пластиком полу; на стульчиках возле бармена петушились два белокурых долговязых немца, оба, видимо, уже основательно выпили, так как пошатывались на своих высоких седалищах, но это заботило их мало, "и они все приставали к бармену. Один, бормоча итальянские, русские и немецкие ругательства вперемешку, лез к бармену с кулаками, хрипел: