Шепот

Доктор Кемпер не знал, что полковник Хепси не только заботливо продумал все методы его работы на чужой земле, но и скомбинировал свои таинственные действия так, чтобы доктор выезжал из Советского Союза именно в тот день, когда туда пробирался другой тайный и совсем нежелательный гость, Ярема - Стыглый. У Яремы было свое задание, но в то же время он, сам того не ведая, должен был подтвердить или опровергнуть данные, которые привезет Доктор Кемпер. Кроме того, Хепси рассуждал так: если один или другой из его агентов (тот при выезде, а другой при переходе границы) неожиданно провалится, то растерянность, которая воцарится в тот день на границе, даст возможность легче проскользнуть его коллеге.

Если же говорить откровенно, то подтасовал это совпадение полковник просто затем, чтобы показать, каким комбинационным разведческим мышлением владеет и как ловко, даже без видимой на то потребности, может околпачить своего противника. Если прибавить к этому еще и тщательно подобранные криптонимы, которыми обозначались обе операции: «Эскулап» и «Капеллан», то станет совершенно понятной влюбленность полковника Хепси во все эти устоявшиеся атрибуты внешне бессмысленной игры, в которую играют дети, надевающие на себя специально скроенные мундиры с металлическими блестящими отличиями или нашивками из цветных тряпок. Такая игра казалась бы смешной, если бы не имела слишком трагических последствий, если бы не стояли за ней ракеты и бомбы, миллионные армии, генеральные штабы, министерства и безответственные в своей безликости правительства. Да еще если бы не хватало участников этой игры: отставных преступников, авантюристов по призванию, суетных эгоистов, пошлых бездарностей, которым за всякую цену хочется вырваться на поверхность жизни, ожесточенных воителей за незаконно добытые привилегии и состояния, традиционных поборников упадка, которых предостаточно имеет каждая эпоха.

Всегда есть те, что посылают, и всегда находятся те, кому быть посланным. А уж на долю всех остальных выпадает либо пресекать путь посланцам зла, либо гнаться за ними, ловить их, обезвреживать. Как видим, во всем этом есть разительное сходство с обычной детской игрой, из чего, ясное дело, не следует делать вывод, будто бы человечество, и до сих пор пребывает в детском возрасте. Оно вышло из него уже давно, но часто, к сожалению, возвращается, и не только затем, чтобы полюбоваться, к примеру, античным искусством или шедеврами Ренессанса, но когда затевают большую и опасную игру, называющуюся войной, хотя стыдливые государственные деятели и подыскивают для этой войны непривычный термин «холодная».

Итак, доктор Кемпер, заканчивая свое печальное путешествие, прибыл в подгорное местечко, где должен был переночевать последнюю ночь. Завтра он еще посетит городскую библиотеку, потому что до сих пор ему не выпадало еще случая познакомиться хотя бы частично с культурным горизонтом народа, который населяет огромные равнины, буйные леса и эти самые влажные и самые зеленые горы Европы.

Совершенный человек равнодушен к жизни материальной. Только высокие радости духа существуют для него, в сферах идей черпает он свое вдохновение и благодаря этому приобретает способность служить целям великим и благородным: миру, богу и религии, наукам и политикам.

Из Яремы старались выдрессировать совершенное существо, видимо, еще с тех отдаленных времен, когда он мочил пеленки в люльке, подвешенной к темному сволоку в низкой гуцульской хате.

Потом среди таких же маленьких, стриженых, похожих на черномундирных болванчиков, Ярема обучался первой премудрости божией. Жесткий распорядок дня, похлеще чем в казарме. Целодневные занятия с короткими перерывами. Вечерняя молитва в часовне: «Да будет всегда с нами благословение твое…» Лекции ненавистной латыни. Латинист, старый и жестокий, за малейшую ошибку ставил на колени — посреди класса, стукал по лбу тяжелыми томами классиков. О, эквус сим-пдицитас! О, лошадиная простота!

Учитель церковного пения и гармонии по фамилии Божко тяжело носил своё чрево между скамьями, нацеливал круглое, все в черной жесткой шерсти ухо то на одного, то на другого, больно бил смычком скрипки по голове: «Тяни «а-а-а»! Тварь безрогая!»

Был еще отец инспектор. Лысый, в сутане. В Яремином роду не было никогда ни одного лысого мужчины. Когда он сказал об этом сыну Божка Ростиславу, учившемуся вместе с ним, Ростик пхикнул: «Потому что твои предки не занимались умственным трудом! Были всегда темные холопы, глупые и ограниченные!» Выходило, что инспектор должен быть умнейшим, раз он светит голым теменем. Но в чем же был его великий ум. Отец инспектор всегда ходил с буковой палкой в руках и больно бил по ладоням, по пяткам, по седалищу за пустейшую провинность. Чтобы не так приставал бук, мальчишки натирали ладони канифолью, выкрадывая ее из Божковых запасов. Тогда Божко особенно лютовал и стегал своим смычком кого попало. Удивительный смычок: он никогда не ломался, как будто сделан был из железа.