Шепот гремучей лощины

Почему Горыныч повел себя так странно, стало ясно почти сразу же: по лесу бежали люди. В темноте Митяй почти никого не узнавал, но был уверен, что это сельчане, что бегут они прочь от деревни, где прямо сейчас разгорается невидимая битва. Догнать бы хоть одного из них, расспросить, что происходит в Видово, где батя. Но Горыныч не дал ни догнать, ни расспросить. Горыныч навалился ему на спину всей своей тушей, впечатывая мордой в холодную землю с такой силой, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Еще немного – и дышать стает нечем, а спасать и защищать некого.

Хватка ослабла в тот момент, когда в глазах потемнело, а в ушах зазвенело. Митяй дернулся, задышал открытым ртом. В наступившей тишине собственное дыхание показалось ему очень громким.

– Все, прошли мимо, – прохрипел рядом блондинчик. Ему, похоже, тоже досталось от их трехглавой няньки, Горыныч не церемонился.

Митяй молча поднялся на ноги, так же молча отряхнул налипшие к штанам прошлогодние листья. Один из псов тут встал рядом, зыркнул недобро и предупреждающе, даже зубами клацнул для острастки.

– Понял я, понял, – проворчал Митяй и побрел вперед.

К деревне вышли, когда уже окончательно рассвело. А даже если бы не рассвело, то не промахнулись бы, потому что половина домов в Видово полыхала. Некоторые, казалось, только занялись, а некоторые уже превратились в дымящиеся головешки. Первым делом Митяй отыскал глазами свой дом. Тот стоял целый и невредимый. Дом бабы Оли и Таньки тоже не пострадал. До этого края деревни огонь пока не добрался. Может, и не доберется. Хотя тушить пожар было некому. По улицам и дворам деревни сновали враги, а не жители. Некоторые сновали, но были и такие, что вповалку лежали у стены. Мертвые лежали.

Митяй был почти уверен, что это батиных рук дело. Батя у него такой, если дал обещание, то сдержит. Деревенских освободил, фашистов положил. Вот только где он сам? Живой ли?

Последнюю мысль Митя отогнал от себя, едва только та зародилась в его голове. Батя у него фартовый, не мог он погибнуть вот просто так! Может, в засаде где сидит, дожидается удобного момента, чтобы поквитаться с остальными гадами! Или раненый где… Эту мысль он тоже отогнал.

– Что будем делать? – спросил блондинчик вроде и у Митяя, а вроде и самого себя.

– Надо в деревню, – сказал Митяй.

– Надо, – согласился блондинчик, а один из Горынычей неодобрительно оскалился. – Только не сейчас, а когда стемнеет. Сейчас опасно.

Он и сам понимал, что опасно, но душа все равно рвалась в бой.

– Можешь тут отлеживаться, а я пошел! – сказал и ринулся сквозь кусты к деревне.

Далеко продвинуться не получилось, костяная башка появилась словно из ниоткуда, цапнула за рукав, прихватив не только ткань, но и кожу. Митяй зашипел от боли, дернулся сам, дернул руку. Пустое! Костяная башка держала крепко, сверкала красными глазами. Вот только после упырей его таким не напугать. Он и не такое видел. До сих пор спать страшно.

– Пусти, – сказал Митяй просительно. Если не вышло по-плохому, может получится по-хорошему? – Там же папка мой, понимаешь?

Не понимала тварь костяная, безмозглая ровным счетом ничего и челюсти не разжимала. А потом сонную тишину лощины нарушили выстрелы. С веток деревьев с тревожным карканьем сорвалось воронье, закружило, закрывая крыльями полнеба, превращая день в ночь. Или это у него в глазах потемнело?

– Пусти! – заорал он и, не обращая внимания на боль, дернул руку.

Челюсти разжались, но костяная тварь никуда не делась, бежала рядом, не отставала. А потом к ней присоединились и остальные Горынычи вместе с блондинчиком. Блондинчик нагнал Митяя, спросил на бегу:

– Слышал? Стреляли!

– Не глухой, – просипел он. Бежать было тяжело, сил почти не осталось.

– Это не в деревне, это где-то в оврагах. Стой! – Блондинчик с силой схватил Митяя за ту самую покусанную руку. Митяй взвыл. – Стой, говорю! Что ты прешь напролом? Может быть там партизаны, а может и фрицы. Осторожно нужно, разведать все.

Он говорил разумные вещи. Будь Митяй в другом состоянии, он бы непременно к ним прислушался, а так лишь отмахнулся.

Удар пришелся в спину. Не слишком болезненный, но достаточный, чтобы сбить с ног.

– Я сказал, подожди! – Захрипел блондинчик в ухо. – В себя приди, ненормальный! Если мы сейчас на немцев нарвемся и подохнем, кто твоему бате поможет? Думай! – сказал зло и ткнул Митяя мордой в сырой и холодный мох.

Холод отрезвил, прогнал морок. Митяй спихнул с себя блондинчика, утер мокрое не то от пота, не то от слез лицо.

– Думай, – прохрипел тот, садясь рядом. – Тут думать нужно, а не переть напролом. Напролом у нас вот он может! – Он кивнул в сторону костяного Горыныча, тот оскалился, словно понимал, о чем он. А может и понимал. Точно понимал, потому что попятился в наползающий с оврага туман. Несколько мгновений в тумане горели два красных огня, но скоро и они погасли. Остальные Горынычи остались сторожить их с блондинчиком.

– Туман… – Митяй поднялся на ноги. – Видишь, какой?

– Вижу. – Блондинчик тоже поднялся. – Говорят, в лощине это обычное дело. Это хорошо, что туман, Митяй. Нас не найдут.