Шепот гремучей лощины

Ждать пришлось минут пять, вот такой хороший у него оказался слух! Влас уже начал поглядывать на него с раздражением, когда тишину нарушил едва различимый звук треснувшей под подошвой ветки.

– Стой! – Влас и сам уже был на ногах, обводил дулом автомата подступающий к полянке подлесок. – Стой, стрелять буду!

– Свои! – послышалось из кустов, и на полянку вывалился Зверобой.

Григорий подобрался, посох свой сжал покрепче. Не ждал он от Зверобоя особой подлянки, но береженого и бог бережет.

– Василий! – В голосе Власа послышалось облегчение. – Что ты шастаешь тут? Чуть не подстрелил тебя, чертяка!

– А где ж мне шастать? – Зверобой шагнул к костру. – Я ж в лесу живу. Охотничьи угодья у меня тут.

– Угодья… – Влас опустил автомат, а вот Григорий расслабляться не спешил, следил за каждым движением незваного гостя. – Тут сейчас не пойми чьи это угодья. Всякое можно встретить.

Он так и сказал «всякое». Намекал на что-то, или само получилось?

– Вот то-то и оно! – Зверобой, кажется, только сейчас увидел Григория, осклабился. – Очухался, Гриня?

– Твоими молитвами. – Григорий кивнул.

– Так я о тебе и не молился особо, но пацаненку твоему помог. Так что все, Гриня, мы с тобой теперь в расчете. – Зверобой посмотрел на него очень внимательно, словно видел впервые, а потом вдруг сказал: – Как-то ты слишком хорошо выглядишь для того, кто еще неделю назад был при смерти.

– А ты наоборот – слишком плох для того, кто решил выйти на охоту. Что с рукой?

Левую руку Зверобой держал неловко, прижимал локоть к боку, лишний раз старался ею не двигать. Если не присматриваться, то и не заметишь, но Григорий привык присматриваться.

– С рукой? – Зверобой вдруг смертельно побледнел, огляделся по сторонам, принялся стаскивать с себя куртку. – А вот, что у меня с рукой…

Плечо его было перевязано не слишком чистой тряпицей, на которой проступили кровавые пятна.

– Подстрелили? – сунулся к нему Влас.

– Если бы подстрелили. – Зверобой сдвинул повязку, обнажая рану. – Смотри, Гриня! Как по-твоему, что за зверь меня так?

Григорий знал, что за зверь, видел своими глазами прошлой ночью. Да, Горыныч изо всех сил старался свою добычу не убить, доставить к нему в целости и сохранности, поэтому рана от его клыков хоть и выглядела страшной, но на самом деле была несмертельной. Это если не загноится. Потому что, кто знает, какие раны оставляют зубы Темного пса!

– Ну, на что похоже? – Зверобой поморщился от боли.

– Не знаю. – Григорий покачал головой. – Сказал бы, что волк, но волков такого размера мне видеть не доводилось. Медведь бы тебя живым не выпустил. Да и не помню, когда здесь в последний раз видели медведей. Сам скажи, что за зверь.

По всему выходило, что события минувшей ночи Зверобой не помнит, иначе, разговор бы у них был сейчас совсем другой. А что же помнит?

– Дьявол… – сказал Зверобой зловещим шепотом.

– Сам дьявол тебя покусал? – усмехнулся Григорий.

– Псина дьявольская. – Зверобой вдруг перестал хорохориться, тяжело опустился на землю, протянул здоровую руку к костру. – Если бы не вот эта рана, сам бы себе не поверил, а так, хошь – не хошь, а верить приходится. А еще вот, глянь, какой след! – Он откинул голову, демонстрируя кадыкастую шею и глубокую царапину на ней. – Мне неладное почудилось еще тогда, когда я твоих ребят через топь переводил. Чувство такое, словно следит за нами кто-то. Словно зверь какой. Пацанов я тогда пугать не стал, но ухо решил держать востро. И в нашу глушь, знаете ли, дошли слухи о чудище из Гремучей лощины.

– Не было там никакого чудища, – сказал Григорий, подкидывая дровишек в костер и натягивая на себя высохшую рубаху.

– А кто был? Кто жену твою, царствие ей небесное, убил? Ты уж прости меня, Гриня, за прямоту, но Зосимович нам тут рассказал про то, какие там были раны.

В этот самый момент Григорию захотелось Зосимовича придушить за эту его болтливость. Аж, руки зачесались.

– Я не знаю… – сказал он, пряча руки в карманы брюк.

– А если бы знал? Неужто не захотел бы эту тварь изловить? – Деликатности в Зверобое не было ни капли. Его тоже захотелось придушить…

– Не в том я был положении, чтобы охоту устраивать, – процедил он сквозь сцепленные зубы.

– А я вот в том положении был! – Зверобой вскинулся и тут же застонал от боли. – Я сразу неладное почуял. Чуйка у меня! – Он обвел их с Власом полным превосходства взглядом. Влас слушал очень внимательно, не перебивал и не возражал. – И главное, понимаю, что зверь рядом крутится, а засечь его никак не могу. Но тут уже дело чести, сами понимаете! Я пацанов к лагерю отвел, а сам обратно на болото. Очень мне любопытно стало, что это за монстра такая.

– Ну, и что за монстра? – спросил Влас с усмешкой. – Видел ты ее?

– Видел. – Зверобой помрачнел. – Только вот даже не знаю, как о таком рассказать, чтобы вы меня сумасшедшим не посчитали.

– А как есть, так и рассказывай! Вон меня Гриня сегодня кикиморами пугал. Ничего, как-то выжил после его сказок. Так что за зверь на тебя напал?

– А вот я и не уверен, что зверь, Влас Петрович. Если и зверь, то точно из преисподней.