Шепот под землей

Лесли утверждает, что залог успешной погони – знать, куда преступник бежит. Даже если конечная его цель неизвестна, все равно надо попытаться угадать, где ему можно окончательно перерезать путь. В нашем случае это было фойе первого этажа: только через него можно войти или выйти. Именно туда я и помчался. К сожалению, выходов было два, в противоположных концах фойе. Гололед, вспышка гриппа и агрессивный предрождественский шопинг сделали свое дело: первый этаж буквально наводнили пациенты и их родственники.

Если бы у Зака хватило ума пройти через фойе медленно и спокойно, ему бы удалось смыться. Но он, к счастью для меня, бегом бросился к северному выходу, так что я мог просто ориентироваться на недовольные возгласы тех, кого он расталкивал, стремясь выскочить на улицу. Правда, они завопили еще громче, когда на них понесся я. Страшно же: одетый в больничную рубашку негроид, хоть и посветлевший по зимнему времени. Естественно, все поняли происходящее неправильно и бросились в разные стороны, дабы убраться с моего пути.

Я слетел вниз по широкому крыльцу, наступил босой ногой на ледышку и чуть не скатился кубарем. Удержался, поймал равновесие, глянул вправо-влево. Если не заходить в больницу, на этом отрезке тротуара делать совершенно нечего, только дышать выхлопными газами. Поэтому Зака я на ней увидел сразу: он свернул влево.

Я побежал за ним, и каждый шаг босиком по заледеневшей земле подтверждал, что я не напрасно трачу столько денег на кроссовки. Мышцы работали, и я не мерз, но о прискорбной нехватке штанов напоминал холодный ветер, обдувающий пятую точку. А еще залихватский свист, которым меня проводили на углу Тоттенхэм-Корт-роуд.

Зак, судя по всему, решил, что можно выдохнуть, и перешел с бега на быстрый шаг. Я его почти догнал, когда он меня заметил и снова рванул вперед, как бешеный заяц. Развил колоссальную скорость, и стало ясно: босиком мне его нипочем не догнать. И он бы ушел, если бы не Лесли, которая именно в этот момент выходила из «Сейнзбери» с покупками. Увидела меня, увидела Зака и приняла одно из тех молниеносных решений, за которые ей в Хендоне прочили к тридцати годам чин старшего суперинтенданта.

Она не стала форсить а-ля «опрокинь преступника одним ударом в грудь». Нет, она банально подставила ему ногу в нужный момент, он не удержался и упал на живот. По-прежнему держа в руках не только свои покупки, но и мой ноутбук, Лесли подскочила к Заку и прижала его ногой к асфальту, чтобы точно никуда не делся. Пока я добежал, вокруг успела собраться небольшая толпа.

– Полицейская операция, – крикнул я, – расходитесь! Не на что тут глазеть.

– Еще как есть! – ответил чей-то веселый голос.

– Зак, сейчас я уберу ногу и ты сможешь встать, – сказала Лесли. – Только давай без глупостей.

– Ну ладно, ладно, – закивал он, – только не надо поспешных действий.

– Поспешных?! Да я из-за тебя нагишом скакал по Тоттенхэм-Корт-роуд! По-твоему, надо было сначала все взвесить?

Откуда-то появились двое копов в форме. Мы с Лесли их впервые видели, поэтому наша операция вполне могла накрыться медным тазом. На их месте я бы нас непременно арестовал. Но вскользь упомянутое имя инспектора Стефанопулос сделало свое дело: копы выразили полную готовность к сотрудничеству. Однако если уж воззвал к Мириам Стефанопулос, изволь дальше действовать строго по ее правилам, иначе будут большие проблемы. И вот нам пришлось ждать, пока из отдела убийств приедут арестовать Зака. Его забрали в управление на допрос, а я тем временем смылся обратно в госпиталь, одеваться и выписываться. Вы не представляете, какой это долгий процесс.

24. Слоун-сквер

Я был сильно разочарован, когда не обнаружил на своем столе в отделе обработки данных ни одного нового документа.

– Когда ты попал в больницу, дела передали другим сотрудникам, – пояснила Стефанопулос.

То есть я уже шесть дней числюсь в отделе убийств и за это время выполнил всего два с половиной задания. Мало того что при оценке работы это будет выглядеть не очень убедительно, так я еще здорово сомневался, что мистическое сражение в канализации с туннельным «магом земли» прокатит в качестве оправдания.

Во избежание бумажной волокиты мы не предъявили Заку никаких обвинений. Однако доходчиво объяснили, что у него есть все шансы встретить Рождество в камере, если он не будет «сотрудничать со следствием».

Кабинеты для допроса в отделе убийств – это невзрачные комнатки со стенами цвета пачек «Виндзор блю» и потертыми деревянными панелями. Из обстановки – исцарапанный деревянный стол, стулья, обычный двухкассетный магнитофон для записи. На потолке шар из помутневшего плексигласа, за которым прячется видеокамера. Зака усадили в один из этих кабинетов, и он за час воздвиг на столе небольшую горку из шоколадных оберток, увенчанную останками растерзанного пластикового стаканчика.

– Привет, прелестное создание! – улыбнулся он, когда мы с Лесли вошли.

– Ну спасибо за комплимент, – хмыкнул я.

– Есть чего пожевать? Умираю с голоду.