Шепот тьмы

– Это ты был в воде в тот день на Уолденском пруду. – Она была как собака с костью, ее решимость была незыблема. – Я знаю, что это был ты. Я просто не знаю, почему ты не хочешь это признать.

– Делейн…

– Признай это.

Его кровь стучала в ушах. Он не смог бы отказать ей в правде, даже если бы попытался.

– Это я был в воде.

– Я знала это, – прошептала она, торжествуя. – Я знала это.

Его единственным ответом было наклониться и прижаться губами к тому месту, где ее шея встречалась с плечом. Все остальное, что она могла бы сказать ему, растаяло на ее губах в едином порыве. Они двигались вместе с недозволенной медлительностью, никто из них не хотел этого делать, украденный момент ускользал от них, как вода.

– Делейн. – Ее кожа задрожала под его дыханием. – Убери это.

– Почему?

– Я не могу этого выносить.

– Значит, достань его сам, – сказала она.

Ее слова были приказом. Сердце Колтона забилось, как отбойный молоток. Повинуясь, он сгреб бархатную ткань вокруг ее талии. Когда он провел ладонью по твердому гребню ее бедра, стон прозвучал снова, ровный и низкий. Он, как всегда, остро ощущал ускользающее время. Оно двигалось слишком быстро, чтобы он мог за ним угнаться. Колтон чувствовал, как внутри него все обостряется – понимание того, что это была самая интимная близость с ней в его жизни. И понимание того, что этого никогда не будет достаточно.

Он нащупал верх ее колготок с высокой талией, плотно прилегающий к ее торсу. Медленно, неуверенно, он просунул пальцы под нейлон. Скользнул рукой по ее бедру. Ее ладони уперлись в зеркало, жар кожи оставил полосы на стекле.

Его рука сомкнулась вокруг осколка, и она сделала маленький, слабый вдох. От этого звука у него помутилось в голове. Это пьянило его. Вытащив его, он осторожно вернул ее платье на место. В груди у него все сжалось. Его руки дрожали от желания.

– Колтон.

Его имя вырвалось у нее, как мольба. Колтон хотел сказать ей, что он последний человек, который должен нести бремя благословения. В нем не было ничего, кроме смерти. Но потом она убрала разбитый осколок в сумку, и момент закончился, невозможное, сводящее с ума ощущение, что она вытекает из его кожи. Делейн смотрела на него в отражении, пока он медленно приходил в себя. Его дыхание выравнивалось.

– Кто ты? – спросила она.

Зажегся свет. Сигнал тревоги прекратился. Из динамика донесся усталый голос:

– Там все в порядке?

– В порядке, – сказал Колтон, поднимая пальто и одним быстрым движением ткнув большим пальцем в переговорное устройство. – Локоть задел кнопку.

– Да, хорошо. – В переговорном устройстве раздался треск. Лифт оживился.

Колтон повернулся, чтобы дать Лейн возможность собраться, и почувствовал, как у него заломило в груди. Он не должен был этого делать. Он не должен был уступать. Он ничего не мог поделать. Ночь за ночью он наблюдал, как она спит в его постели, в его одежде, в его объятиях. Его решимость раскололась. Она смотрела на него задрав нос, с пылающими глазами.

– Ты непостижим.

Позади себя он услышал ровное дыхание Лейн. Он оставался лицом к дверям, наблюдая за тем, как цифры сменяют друг друга, когда они пересекали этажи. Колтон потянул за манжеты, пока они не сели как надо. Часы на его запястье показывали, что они опоздали к витрине на десять минут. Но ему было все равно.

Медленно Лейн подкралась и встала рядом с ним, поправляя берет, чтобы он сидел как надо на гладком белом бобе. Воздух между ними был тонким и холодным. Двери открылись. В лифт проникли обрывки звуков. Звон столовых приборов. Гул разговоров. Звон клавиш пианино.

Его сердце бешено колотилось в горле. Так сильно, что Колтон подумал, не подавится ли он им.

Отдав пальто ожидавшему камердинеру, он вышел в гудящую толпу. Лейн шла рядом с ним, прижимая сумку к животу. Внутри лежал осколок разбитого мальчика, слишком холодный и слишком непостижимый. На этот раз, когда он протянул ей руку, она взяла ее. Ее пальцы казались невероятно маленькими в изгибе его руки на локте. В глубине души он знал, что будет жаждать этого момента всю оставшуюся жизнь.

– Пришло время для плана Б, – сказал он и повел ее за собой.

42

Он привел ее в художественную галерею. Делейн не знала, чего она ожидала, но точно не этого. В помещении было множество ослепительно красивых людей, одетых в великолепные вещи, но Делейн почти ничего не замечала. Она двигалась сквозь толпу, как будто по волнам блесток, Колтон вел ее за собой.

Колтон, который прижал ее к стеклу. Колтон, который, наконец, признал правду, прижавшись своими губами к ее пульсу. Колтон, который двенадцать долгих лет назад взял ее за руку в варежке и умолял не отпускать.

В животе у нее забурлило. Каждая ее часть чувствовала себя неустойчивой, как стекло, которое вот-вот разобьется. В голове стоял гул, полный голосов, полный призраков. Она не могла отличить мертвых от живых. Возможно, она никогда и не умела. Вежливая болтовня завсегдатаев и знатоков смешивалась с тупым звоном в ушах, журчанием призраков.

Призраков.