Шепот тьмы

Делейн проследила за его взглядом, рассматривая толпы людей в коктейльных нарядах. Они бродили по помещению с напитками в руках, изучая искусно оформленные работы, выстроившиеся вдоль огромных, хорошо освещенных стен. Приглушенные акварели и захватывающие дух акриловые картины, все они изображали пейзажи, слишком прекрасные, чтобы быть реальными. Стройные сосны, отражающиеся в стеклянном озере, гроздья белых тополей, поднимающихся из-под снега, горы, поляны и широкие, залитые солнцем пастбища. В этих картинах было что-то тревожно знакомое, хотя Делейн никак не могла видеть их раньше.

– У Апостола есть теория, – сказал Колтон. – Он думает, что если что-то бессмертное может быть использовано и помещено в тело кого-то смертного, то он сможет предотвратить смерть человеческого тела.

За соседним столом группа женщин собралась вокруг огромной картины с изображением лесной поляны, свет играл сквозь трепещущие на ветру деревья, выполненный терпеливой, искусной рукой. Художница – или женщина, которую она приняла за художницу, – стояла среди них, ее волосы белыми волнами рассыпались по голове, а улыбка была спокойной и восторженной, когда она принимала их похвалы. Делейн неуверенно ухватилась за край стола.

– Он хочет, чтобы его жена жила вечно.

Через плечо она услышала, как Колтон сказал:

– Да.

– Здесь она ему не нужна. – Она медленно начинала все понимать.

– Нет, – согласился он. – Нет, не нужна.

– Это… Боже. – Она повернулась к нему в ужасе. – Боже, Колтон. Что ты говоришь? Ты не можешь просто провести человека через реальность. У этой женщины здесь своя жизнь. У нее есть зеркальная версия твоего наставника. Что это может с ним сделать? Кем бы он ни был, он тоже существует в этом мире.

– За исключением того, что он не существует. – Рот Колтона искривился в гримасе. – Шесть лет назад он напился до беспамятства в местном пабе, а потом сел за руль своей машины. Погиб при столкновении. Он рассматривает это как воссоединение двух людей, которых слишком рано разлучили.

– О, так вот как он это видит? – Делейн насмешливо хмыкнула. – С моей точки зрения, это абсолютное безумие.

– Это действительно так невероятно? Посмотри на себя. Ты сделала это. Сияющая, как всегда, с чем-то бессмертным в твоих костях. – Что-то обострилось во взгляде Колтона.

– Посмотри на Нейта, – огрызнулась она. – Посмотри на других. Что с ними?

Она подумала о Нейте в больнице, его глаза были лишены всего человеческого. Он попал в ад в поисках способа обхода смерти, и когда он нашел его, тот съел его заживо.

– Они знали, на что подписались, – сказал Колтон. – У каждого из них был кто-то, ради кого они готовы на все, чтобы сохранить жизнь. Они поклялись, потому что хотели доказать, что смерть необязательна. И это так. Она забирает тебя, только если ты ей позволишь.

– И откуда ты знаешь?

– Потому что, – сказал он, гордый и недоступный, – я не позволил ей забрать меня.

Она чувствовала себя так, словно проснулась от лихорадочного сна, а может быть, она все еще была в нем, и весь вечер был не более чем странным, ясным кошмаром.

– Ты слышишь себя? Ты зашел слишком далеко.

– Ах, но человек должен стремиться к тому, что находится очень далеко, иначе зачем нужны небеса? – Колтон засунул руку в карман.

– Что это значит? – нахмурилась она, глядя на него.

– Роберт Браунинг. «Я знаю и то, чего хочу, и то, что могу получить».

– Поэзия. Конечно, это поэзия. – Она разразилась смехом, слишком громким для атмосферы шикарной галереи. Гул в ее голове быстро поднимался до крещендо, настойчивый и раздражающий. Колыхание толпы было головокружительным. Ей нужно было пространство. Ей нужна была минута, чтобы подумать. Когда она отошла от стола, Колтон последовал за ней.

– Уэнздей, – позвал он. – Делейн, подожди.

Она продолжала идти, сумка была перекинута через плечо. Лейн не успела далеко уйти, когда его рука сомкнулась вокруг ее плеча, удерживая девушку на месте.

– Не уходи, – это было все, что он сказал.

Она тут же обернулась к нему, едва не плача.

– Ты привел меня сюда не для того, чтобы помочь вытащить эту штуку из меня. Ты привел меня сюда, чтобы уговорить оставить ее.

Он не отрицал этого.

– Разве это так плохо, – спросил он, – перехитрить смерть?

– Смерть – это естественно. Нет ничего постоянного. Ничто не остается. Все приходит к концу, так уж устроено. И если ты не поймешь этого, то навсегда останешься в тупике. Потерянным и одиноким, как человек из музея, наполняющий свой дом дешевыми, бессмысленными снежными шарами.

– Я не хочу с тобой ссориться. – Он нахмурил брови.

Она вырвала свою руку из его хватки.

– А чего ты ожидал? Если ты пытаешься убедить меня, что я должна быть счастлива, что эта штука живет у меня в голове, тебе придется постараться.