Шепот Земли и молчание Неба

Лю Хай вошел в лес и сразу направился в глубь его. По краю давно односельчане, да и просто мальчишки подобрали весь сушняк. Из-под ноги выскочила птичка, похожая на скворца, и понеслась вперед. Лю Хай посмотрел на нее, и что-то толкнуло его последовать в чащу за птичкой. Юноша шел быстро, даже не обращая внимание на дрова, а только высматривая птичку, летевшую впереди. Прошло уже много времени, как он вошел в лес, а не подобрал еще ни одной ветки.

Птичка чирикнула впереди, Лю Хай побежал на ее зов и оказался на поляне. Посреди поляны на поваленной ветром лесине сидела девушка. В руках у нее был пучок травы, которую она скармливала олененку, длинноногому, пятнистому, с маленькими рожками. Красивое, белое как снег лицо девушки окаймляли черные волосы, сплетенные сзади в длинную косу. На белом лице особенно виднелись невиданно большие и в то же время узкие яркие глаза, подобные темноте летней ночи, и ярко-красные губы.

Лю Хай даже не разглядел ни кофты, ни юбки девушки, смотрел неотрывно на ее лицо и не мог двинуться с места.

— Лю Хай, — раздался мелодичный голос, — подойди к нам, я давно жду тебя, подойди не бойся и не удивляйся. Что ты Лю Хай — я знаю давно, я ведь встречала тебя в лесу и слышала, как тебя зовут другие. Что ты придешь сегодня — я узнала от скворца, который увидел тебя еще на краю леса. Подойди к нам, олененок — мой друг. Подойди, Лю Хай.

Лю Хай с трудом понимал, что говорит девушка. И когда она замолчала, он осознал, что чудом было не то, что она знала его, и не то, что она ждала его сегодня, а то, что она понимала речь птиц и зверей. Открытию своему юноша не придал значения и, подбежав к девушке, сказал:

— Я не знаю, как тебя зовут, но, если твои родители не будут против, выходи за меня замуж. Я вижу, ты умная и добрая, а у меня больная мать, у меня ничего нет, кроме топора, рук и моего сердца, которое похитила твоя красота.

— Меня зовут Мэй Хуа, у меня нет родителей, и если ты согласен взять сироту, у которой нет ничего, кроме того, что на ней, да моих друзей — скворца и олененка, то я согласна быть твоей женой.

Так в лесу Лю Хай нашел и дрова и невесту. Со связкой дров (Лю Хай разрубил лесину), с невестой, олененком и скворцом вернулся юноша домой. Мать обрадовалась молодой хозяйке в доме, который стал самым счастливым в селении, хотя и небогатым. В доме было чисто, тепло, даже сытно, так как с той поры, как Мэй Хуа появилась в нем, Лю Хаю постоянно попадались дичь в лесу и рыба в реке. Завидовали Лю Хаю богатеи селения, завидовали его удаче и тому, что жена у него красоты необыкновенной.

Мэй Хуа прекрасно готовила, шила и вышивала, очаровывала всех своим пением. Казалось бы, оставалось до конца дней жить всем троим в радости, но зависть людей помешала счастью. Неизвестно, кто первым узнал, что камень, лежащий на дороге у входа в деревню, — серый валун — дух дороги, он живой, его можно умилостивить, и тогда он готов совершить зло тому, на кого укажет приносящий жертву. Сейчас уже неизвестно, кто был жертвователь, известно только, что он указал на Мэй Хуа.

Как обычно, пошел Лю Хай, подхватив под мышку топор и веревку для вязанки, в лес по дрова. Дела у него шли удачно, жизнь была прекрасна, и он всегда торопился домой. Вот и нынче с улыбкой на устах, с тяжелой вязанкой сухих дров Лю Хай возвращался домой. Он быстро поднялся по пригорку, вышел на дорогу, прошел мимо серого валуна, и тут сзади глухой голос позвал его: «Лю Хай». Лю Хай остановился, огляделся — никого, безлюдная дорога, далеко дома, у дороги только камень. Лю Хай удивленно пожал плечами, тронулся было в путь, как сзади вновь донеслось глуховатым голосом: «Лю Хай, подойди ко мне».

Лю Хай никого не видит — сзади только камень.

— Камень, это ты зовешь меня? — неожиданно обратился к серому валуну дровосек, ведь с той поры, как он узнал, что Мэй Хуа может разговаривать с птицами, он уже мало чему удивлялся.

— Я, Лю Хай, я, тот самый старый валун, что лежит неподвижно у дороги и мимо которого ты проходил сотни раз. Подойди ко мне, и я скажу тебе что-то важное.

Лю Хай с опаской придвинулся к камню, сбросив вязанку, и крепче взялся за топор.

— Я слушаю тебя, камень или кто-то скрывшийся в камне!

— Я камень, я живу вечно, и я многое знаю. Я знаю, что твоя Мэй Хуа не женщина, она лиса-оборотень…

Камень сделал глубокий вдох, а Лю Хай покрылся холодным потом. Как? Он ласкал, обнимал, он любил и восторгался лисой, а не женщиной!

— Ты врешь, камень, и я разрублю тебя, даже если ты вечен, — Лю Хай отскочил от валуна и занес топор.

— Подожди, Лю Хай, успеешь расправиться со мной, но прежде выслушай меня. Если твоя Мэй Хуа не лисица, то она не будет на ночь вынимать из своей груди красный шарик — свою душу, свое спасение. Ведь ночью и у людей душа отлетает к снам. Увидишь такой шарик, проглоти его — и станешь могучим, а лиса станет лисой, и ты сам во всем убедишься.