Шериф

    — Сама говорила, что я лишний рот, а толку от меня никакого.

    — Говорила, — легко согласилась мать. — Так оно и есть, что никакого толку. Уж лучше бы тебе и помереть, чем так-то.

    Коддел улыбнулся девочке, сел на шаткую скамью к изрезанному столу. Женщина налила в глиняную кружку козьего молока, положила сверху ломоть чёрного хлеба, поставила перед ним.

    — Ешь, — сказала просто.

    — Спасибо, — Коддел достал из седельной сумки завёрнутые в холстину остатки мяса и кусок твёрдого сыра, покрывшегося зелёной плесенью, положил всё на стол, развернул. — Это вам.

    Женщина бросила на провизию быстрый взгляд, торопливо собрала её и спрятала в ларь, стоящий под лежаком (боялась, что Коддел передумает, что ли?). Вернулась к столу и села напротив гостя.

    Наступило неловкое молчание, в продолжение которого хозяйка не сводила с лица шерифа пристального и ничего не выражающего взгляда, а он не знал, как начать и что говорить. Про смерть Дрифа он только теперь окончательно решился молчать. Ничего в жизни этих людей не изменится, если они узнают, что их сын и брат мёртв. В лучшую сторону — точно ничего. Впрочем, оно в любом случае не изменится в лучшую сторону. Но это не Кодделова забота. Он просто умолчит о смерти своего недавнего пленника, и всё. Не обязан он им рассказывать правду, тем более, что правда эта никому не принесёт ни радости, ни облегчения.

    Коддел отвязал с пояса кошель, вытряхнул из него на стол две марки с какой-то мелочью.

    — Вот, — сказал он. — Это Дриф велел передать. Я немного позаимствовал… поистратился… деваться было некуда… Но я верну, обязательно. Я не беден. Да и Дриф обещался ещё передать.

    Женщина удивлённо смотрела на кучку меди и две серебряные монеты.

    — Это Дриф послал? — переспросила она недоверчиво.

    — Ну да.

    — Надо же… И не думала сроду, что дождусь такого… Он же непутёвый у меня. Я ж думала, он в лихие люди подался да и сгинул где-нибудь. Это ж такой был бес…

    — Дриф — отличный малый.

    — А что же он с тобой не приехал?

    Коддел покачал головой. От этого движения чахлый огонёк сальной свечи качнулся, метнулся, выпустил чёрную струйку копоти.

    — Сейчас никак не может. Он отправился в Керриаран. Он ведь теперь… шериф.

    — Как ты сказал? Шериф?

    — Ну да, — Коддел кивнул, чувствуя, что придуманная ложь хороша и вдохновляясь собственной находчивостью. — Шериф. На службе у фурста Бэлдуолфа, слыхала про такого? Старший шериф он, на самом хорошем счету. Мы с ним как раз отправлялись в Долдрик на поимку… Келлина, может слыхали здесь. Так он, Дриф ваш, самолично Келлина схватил. Уж такой он ловкач. Ранил его топором в бок в лихом бою и пленил. А Келлин-то тот ещё злодей, бывалый зверюга. Но ваш Дриф хорошо его рубанул, думали, не выживет. Так что награда Дрифу немалая выйдет.

    Да, с Келлином тогда пришлось попотеть. Коддел уже прикидывал, как будет ноги уносить, а тут ещё меч переломился под ударом Келлиновой палицы. Кое-как успел выдернуть из чехла топор.

    — Надо же! — покачала головой женщина. — Сроду не думала.

    — Да, — кивнул Коддел.— Он такой, наш Дриф. Мы уже обратно ехали, когда пришло известие, что в Керриаране плутует шайка Биккера. Дриф тогда и говорит мне: что ж, Коддел, отправлюсь-ка я в Керриаран, помогу тамошнему фурсту. А ты, не в службу, а в дружбу, заедь в Тронин, к матушке моей, передай ей деньжат.

    — Надо же! — повторила женщина. — А далеко этот Керри… как там его?

    — Далеко, — кивнул Коддел. — Миль семьдесят на запад.

    — Эва, какая даль!

    — Да уж.

    — Когда же он сам-то приедет повидаться с матерью? С братом?

    Словно услышав, что его поминают, со двора в избу ввалился здоровенный рыжий детина с расплывчатым каким-то и изрытым оспой лицом, с косой саженью в плечах, одетый в какое-то рваньё, густо усыпанное снегом. И не замёрз же!

    — Лёгок на помине, — проворчала женщина. — Это, стало быть, Мэт.

    — Мэт, — кивнул детина и широко улыбнулся.

    Коддел тоже приветственно кивнул. А здоровяк, потоптавшись смущённо у входа, с опаской поглядывая на чужого, набрался, наконец, смелости и подсел к столу, опустился на лавку рядом с матерью, заняв сразу едва ли не всё свободное пространство в тесной комнатушке.

    — Мэт, — повторил он, улыбаясь совсем уже до ушей.

    — А меня Кодделом звать.

    — Да ему что шло, что ехало, — вмешалась женщина. — Он же у нас блажной.

    — Блажной, — кивнул Мэт, не переставая улыбаться.

    — Ах, вот как…

    — Дриф, что ли, не рассказывал? — спросила мать.

    — Нет. Говорил только, что брат у него есть.

    — Ну, вот, стало быть, — подытожила женщина. — Блажной и есть. Но это ничего, он работящий, и силой бог не обидел. Чего ни скажешь, он всё сделает, если втолковать как надо сумеешь. Там-где, здесь-тут перехватит грош-другой, тем и живы. Вот бы Дриф-то вернулся поскорей. А то люди-то злые, пользуются Мэтовой дуростью да и надувают его на каждом шагу. Хорошо если десяток медяков принесёт. А ещё может и раздать всё. Дурень.