Шерхан

— Знаешь, такое впечатление, что ты так и ждешь, когда забьется последний гвоздь в крышке гроба! Вали, если тебя это все достало, никто не держит! Хуевая из тебя получилась жена, слава богу, мне хватило ума держаться от тебя подальше, когда ты начала встречаться с Гришей! А то ты бы меня тоже кинула, если на месте Гриши оказался я!

— Яр…

— Заткнись! — грубо оборвал меня, нависая надо мною, пугая до коликов в животе своей тяжелой аурой и звериным выражением глаз. — Чтобы улыбалась и изображала любящую жену… — и так резко замолчал, что я сжалась от страха. Ибо в голову лезли различные варианты концовки его предложения, и они были далеки от положительного смысла.

Мы смотрим друг другу в глаза. Он давил на меня, он угрожал без слов, обещая мне расправиться в самой извращенной форме, если только посмею выйти из навязанного образа. И стало жутко, его зеленые глаза смотрели без эмоционально, холодно, расчетливо. Как палач. Примерял различные способы казни.

— Надеюсь, мы поняли друг друга, Лена! Грише нужна поддержка, а не загробное выражение лица супруги и трусливое поведение матери. С Верой Ивановной я тоже поговорю. Вы будете у меня по струнке ходить перед ним. Ясно?

— Да.

— Вот и отлично! — бросает на меня предупреждающий взгляд, поджимает губы и направляется в сторону Леры, которая послушно ждет его на своем месте. Вижу, как Ярослав обнимает ее за плечи, она его о чем-то спрашивает, он нежное ей улыбается и целует в лоб. Парочка уходит, оставив меня в одиночестве в больничном коридоре. Я стою еще несколько минут в ступоре, переваривая сказанное Яром.

Мне ничего не остается, как просто смириться. Ну не боец я, зная заранее, что бой проигран. Признать поражение и жить дальше. Задушить любовь собственными руками, похоронить и поставить крест. Но это будет не сегодня…нет. Умирать я буду медленно.

17 глава (Шерхан)

Между нами возникла пауза. Пауза между пустой болтовней и серьезным разговором. Я перестал улыбаться и делать вид, что жутко интересно слушать пустой треп, а Вера Ивановна смотрела куда угодно, но только не на меня.

Как и обещал Лене, пригласил ее любимую свекровь на «свидание». Вера Ивановна так обрадовалась, что на мгновение мне стало стыдно портить ей настроение. А потом вспомнил Гришку, вспомнил как он с иронией отзывался о приходах матери к нему, и жалость улетучилась. И Ленка сучка. Нет бы мужа поддержать, хоронит уже. А до этого песню пела, типа, только мне и ей нужен Гриша, что Вера Ивановна прячет голову, как страус, от проблем.

— Вера Ивановна, давайте начистоту. Мне откровенно не нравится ваша позиция в отношении Гриши. Словно он сам себе навязал болезнь, и вы его за это осуждаете, молчаливо презираете. Знаете, глядя на вас, на ваши попытки отстраниться от участия в сложившейся ситуации, я даже рад, что у меня нет такой матери. Я бы морально просто не вынес этого. Не люблю слабых людей. Не перевариваю просто. Хочется их обойти стороной и не приближаться.

— Ярослав, мальчик мой, ты еще так молод, чтобы понять меня, — Вера Ивановна снисходительно улыбается, я прищуриваю глаза, подаюсь вперед, поставив локти на стол. — Я не хочу обсуждать данный вопрос.

— Вера Ивановна, не идеализируйте меня, я не так уж и молод, и не столь наивен. Пока пытаюсь разговаривать на доступном вам языке, но знаете, — беру в руки нож и кручу его в руках. Вера Ивановна вздрагивает. — Порой у меня не хватает терпения объяснять словами, гораздо проще другими способами донести до человека суть разговора. Не так ли? — приподнимаю бровь, сладко улыбаясь. Вижу, как Каренина покрылась испариной. Волнуется. Вот облизала губы, хватается дрожащей рукой за стакан с водой и жадно пьет, не спуская с меня глаз.

— Ярослав, мне кажется, ты меня неправильно понимаешь!

— Дай Бог, чтобы мне это всего лишь казалось, а не было на самом деле.

— Просто болезнь Гриши стала полной неожиданностью для нас. Прошло так мало времени…

— Для чего? Для попытки спрятаться более тщательно? Знаете, я всю жизнь ему завидовал. Думал, как Гришке повезло иметь таких прекрасных, любящих родителей! Однако, получается я завидовал мишуре, показухе, внешне благополучная семья, а внутри-пустота. Пустоту и дешевку я сразу вышвыриваю из своей жизни. Молча, без предупреждения, — повертел нож перед лицом, взял вилку. — Помню, как в интернате все подростки, выходя в город, брали с собою вилку. Не нож, а вилку, — склонил голову на бок, продолжая обманчиво ласково улыбаться, холодно смотреть на свою собеседницу. — Один удар, четыре дырки.

— Ярослав…