Шерхан

— Все? Насмотрелся? Если я твой сын, это, по сути, ничего не меняет ни в твоей, ни в моей жизни! — со скрипом отодвигаю стул, встаю. Меня потряхивает, но стараюсь не показывать этому ублюдку, как я нервничаю. Мне хочется набрать Леру, убедиться в том, что она сидит дома и ретуширует свои фотки. Позвонить Грише и услышать его бодрый голос.

— Сядь на место, Ярослав! — такому повелительному тону очень сложно не подчиниться, но я стою, смотрю на мужчину сверху вниз, а он ждет моего подчинения. Видя, что не собираюсь выполнять его приказ, медленно достает свой мобильник из кармана пиджака. Не спуская с меня холодного взгляда, кому-то звонит. Ему отвечают. На секунду наш зрительный контакт прерывается, чтобы он смог включить громкую связь.

— Агат, где сейчас девушка?

— Едет в Олимпийский парк.

— Продолжай за нею наблюдать, если я не позвоню через минуту, можешь ехать домой, если придет от меня дозвон, ты знаешь, что нужно делать!

— Хорошо, шеф!

Отключается. У меня дикое желание поверить в то, что это розыгрыш. Но приходит сообщение на мой телефон. Читаю его. «Я в Парке. Если освободишься раньше со своего «свидания», позвони, пересечемся. Целую. Люблю». И смайлик с глазами- сердечками. Возвращаюсь на свое место.

— Пообедаешь?

— Спасибо, аппетит пропал!

— Ярослав, я бы многое отдал, чтобы переписать свою жизнь, но что есть, то есть. Нам придется найти общий язык, хочешь ты этого или нет!

— Не имею понятия, зачем я тебе сдался!

— Потому что ты — мой сын!

— Таких сыновей у тебя может быть по пачке в каждом городе, поищи более внимательно!

— Ты мой единственный отпрыск! И… — на секунду замолкает, пристально смотрит, положив руку на стол. — И мой наследник!

— О как! Всю жизнь мечтал быть чьим-то сыном и наследником!!! Ну, а если по существу?

— Чем дольше ты будешь упираться, тем дольше мы будем ходить кругами.

— Если ты ждешь, что назову тебя «папочкой», обломись. Ни разу никого так не называл и не собираюсь что-то менять. Давай просто разойдемся в разные стороны, сделаем вид, что не знаем о существовании друг друга!

— Прекрати! — и стукнул по столу так, что на поверхности подпрыгнули приборы, а рядом сидящие посетители оглянулись. — Ты ведешь себя, как обиженный мальчишка! Пойми, факт твоего существования скрывали от меня пять лет! Слышишь? Пять лет я даже не подозревал о том, что у меня растет сын? Она говорила мне, что отмстит за все, что я с нею сделал, но не думал, что такой ценой!

— Не надо было принуждать!

— Да что ты понимаешь? Тебя ведь никогда не вело от страсти, когда ты зверел просто от одного ее запаха! Она стала моим наваждением! Да, я не смог слишком долго сдерживать свою похоть, хотел ее. Ломало меня, как наркомана. Мне каждый раз казалось, что она все меньше и меньше отдает себя мне, я ревновал. Я готов был загрызть зубами любого, кто был ей мил. Она ненавидела меня, а я, несмотря на ее ненависть, хотел ее до срыва. Потом Таня уехала. Бросила все и уехала в свой город. Пока выяснял адрес, она взяла и вышла замуж. Сказала, что по любви и ждет от него ребенка. Никогда не думал, что попаду при жизни в ад, но я прошел это ужас, когда хотелось разодрать себя на куски от безумной тоски, когда чужие запахи, чужие прикосновения будили во мне зверя, и он загрызал на смерть любого, кто по ошибке или специально оказывался рядом. Я запретил себе искать с Таней встреч, понимал, что сорвусь, заберу ее с собою.

— Еще скажи, что полюбил! — иронизирую над откровенностью Хищника. Он прищурился, поджал губы.

— А знаешь, сейчас понимаю, что любил. По-черному. Мы с нею встретились. До этого Вера мне наболтала чепухи, но одно я выцепил из потока ее слов: она сказала, что Таня мне отомстила, родив ребенка, и отказалась от него. Тогда я уже знал, что в этой жизни мне не стать отцом, поэтому эта новость, переданная под видом сплетни, взбудоражила. Я просил ее всего лишь сказать, в каком роддоме она рожала, дальше бы сам нашел. Но ненависть ко мне жила в ней годами. Ничего Таня мне не сказала, только истерично смеялась. Она не слышала моих слов, вырывалась, а потом стала убегать… — на секунду Хищный замолчал, устремив взгляд поверх моей головы. — Ее сбил «Камаз» на моих глазах. Наверное, именно тогда я стал одержим идеей, найти нашего с ней сына. Нашего общего ребенка.

— А потом точно так же ты сбил совершенно другую девушку на глазах у пятилетнего сына. Какая ирония, на глазах собственного сына, который оставил тебе на память метку! — смотрю на шрам, Федор Архипович касается его пальцами, усмехается. — И благодаря тебе, я теперь убийца. Яблоко от яблони недалеко падает.

— Ты простишь меня?

— Я не поп, чтобы прощать твои грехи. Бог простит, прости сам себе свои злодеяния. Если думаешь, что твоя исповедь должна меня как-то тронуть, извини, ошибся. Мне ровно. Если мы расставили точки над «i», я покину тебя в прямом и переносном смысле. Клятвенно обещаю, что моя красная точка не украсит твой умный лоб! — встаю, достаю портмоне из кармана джинсов, оставляю деньги. Обхожу стол, меня хватают за руку. Недоуменно смотрю на длинные пальцы на своем запястье.