Шерли

– Такого права у него нет, тем не менее ты должен простить брату до семидесяти семи раз, – добродушно напомнил мистер Йорк.

– Всегда одно и то же, вечно у вас слова с делом расходятся! – пробурчал Мартин и ринулся к двери.

– Куда собрался, сын мой? – поинтересовался Йорк.

– Туда, где некому меня будет оскорблять, если в этом доме вообще есть такое место!

Мэтью нахально рассмеялся. Мартин бросил на него недобрый взгляд и задрожал всем телом, однако взял себя в руки.

– Полагаю, никто не возражал против моего ухода? – спросил он.

– Нет. Иди, друг мой, и не вздумай затаить злобу.

Мартин ушел, Мэтью опять нахально рассмеялся ему вслед. Роза подняла светловолосую головку с плеча Мура, внимательно посмотрела на брата и промолвила:

– Мэтью огорчен, а ты радуешься… Только я бы лучше оказалась на его месте, чем на твоем. Подлая у тебя натура!

Миссис Йорк многообещающе всхлипнула, и Мур, не желая стать свидетелем еще одной сцены, ссадил Джесси с колена, поднялся, поцеловал обеих девочек и напомнил им про обещание непременно прийти в гости завтра после полудня. Попрощавшись с хозяйкой, он попросил мистера Йорка уделить ему минутку и покинул гостиную. Краткий разговор состоялся в холле.

– Найдется ли у вас занятие для хорошего работника? – спросил Мур.

– Пустой вопрос в наши трудные времена, когда у любого хозяина многие хорошие работники сидят почти без дела.

– Вы меня очень этим обяжете.

– Милый мой, я не смогу нанять больше никого, даже если обяжу этим саму Англию!

– Бросьте, сэр, я должен куда-нибудь пристроить его!

– Как его зовут?

– Уильям Фаррен.

– Знаю-знаю. Уильям – честный малый.

– Он уже три месяца без работы, семья большая, без его заработков им не продержаться. Уильям приходил с делегацией ткачей, которые явились ко мне сегодня утром жаловаться на жизнь и угрожать. В отличие от них не угрожал, лишь просил дать им больше времени и внедрять новшества чуть помедленнее. Как вы понимаете, на это я пойти не могу: обстоятельства у меня крайне стесненные, поэтому я вынужден спешить. Разводить говорильню мне показалось бесполезным, поэтому я отослал его прочь, арестовав зачинщика – того самого, что иногда проповедует в методистской молельне неподалеку от вас. Надеюсь, мне удастся отправить его на каторгу.

– Неужели Моисея Барраклау?

– Да.

– Ага! Значит, он арестован? Отлично! Теперь благодаря тебе из прохвоста он станет мучеником. Мудро же ты распорядился.

– Короче, я ищу для Фаррена место и рассчитываю на вас.

– Каков наглец! – восхитился мистер Йорк. – Какое право ты имеешь рассчитывать на меня, если сам же его уволил? Что мне за дело до твоих Уильямов Фарренов? Знаю, человек он честный, да разве я должен поддерживать всех честных людей в Йоркшире? Скажешь, невелика забота? Велика она или нет, я тут вообще ни при чем.

– Ну же, мистер Йорк, найдите ему какое-нибудь занятие.

– Я? Не заставляй меня выражаться грубо, я этого терпеть не могу. Ступай-ка ты домой. Дверь там!

Мур опустился на стул.

– Не можете взять его на фабрику – ладно, но у вас же есть угодья. Найдите ему какое-нибудь занятие на земле, мистер Йорк.

– Не думал, что тебе есть дело до наших lourdauds de paysans[61]. Тебя, Роберт, не поймешь.

– Тут все просто. Этот малый говорил со мной начистоту и здраво. Я ответил ему так же грубо, как и остальным, которые несли полную околесицу. В то время я не делал между ними различий. Его потрепанный вид красноречивее любых слов, так к чему лишние разговоры? Дайте ему работу.

– Сам дай! Если уж ты настроен всерьез, пойди на уступки.

– Если бы я мог пойти на уступки, то разве просил бы вас? Утром я получил несколько писем, из которых стало ясно: я уже на краю разорения. Внешний рынок переполнен, и пока не замаячит перспектива мира, пока королевские указы действуют и путь на Запад закрыт, даже не знаю, как мне крутиться. Вокруг – кромешный мрак, словно я замурован в скале, и в подобных обстоятельствах делать вид, будто я могу обеспечить человека хлебом насущным, просто непорядочно!

– Пойдем, прогуляемся вдоль фасада. Ночь выдалась звездная, – произнес Йорк.

Они вышли из дома, прикрыв входную дверь, и стали прохаживаться по покрытой инеем дорожке.

– Решите вопрос с Фарреном поскорее, – настаивал Мур. – В Йорк-Миллз у вас большие сады. Дайте ему работу – он хороший садовник!

– Ладно, пошлю за ним завтра, и посмотрим, что получится. А теперь, мой милый, расскажи-ка мне о своих делах.

– Эх, роду Муров грозит второе банкротство – я попытаюсь его отсрочить, однако предотвратить уже никак не смогу. Ведь вы знаете, чего я хотел: рассчитаться с долгами и возродить семейное дело.

– Нужен лишь капитал!

– Да, с тем же успехом можно сказать, что покойнику необходим лишь глоток воздуха…

– Знаю-знаю, капитал не сваливается по первому требованию, однако будь ты человеком женатым и вдобавок с детьми, как я, ситуация действительно была бы безнадежна. Не все так плохо: ты молод и свободен. Постоянно ходят слухи, что ты вот-вот женишься, только я им верить не склонен.