Шерли

Мистер Хелстоун ожидал возражений и даже слез. Он не интересовался тем, где бывает Каролина, но тут ему пришло в голову, что племянница полюбила наведываться в дом у лощины, и редкие визиты Роберта Мура ей весьма приятны. Он подметил, что, стоило Мэлоуну заглянуть в гости вечерком и поразвлечь хозяев дружеским общением, подергать за уши черную кошку, сидевшую у ног мисс Хелстоун, или же позаимствовать у священника дробовик и попалить по сарайчику для садовых инструментов, оставив двери нараспашку, чтобы постоянно вбегать и выбегать, с шумливой бесцеремонностью оповещая всех о своих промахах и попаданиях, – так вот, при подобных обстоятельствах Каролина сразу исчезала, бесшумно прокрадывалась наверх в свою комнату и оставалась там до тех пор, пока ее не звали к ужину. С другой стороны, если в гости наведывался Роберт Мур, хотя и не проявлял живого интереса к кошке, только порой сажал к себе на колени и позволял ей мурлыкать, забираться к нему на плечо и тереться о щеку, Каролина непременно сидела в гостиной, вдруг обнаруживая несомненное удовольствие в шитье игольниц для «еврейской корзинки» и в вязании чулок для «миссионерской».

Она сидела смирно, и Роберт проявлял к кузине мало внимания, лишь иногда вовлекая ее в беседу, но мистер Хелстоун не принадлежал к тем пожилым дядюшкам, которых легко провести – напротив, в подобных случаях он неизменно бывал настороже, – и видел, как они желают друг другу спокойной ночи. Заметил он и как встретились их глаза однажды. Другие на его месте скорее порадовались бы, чем удивились, поскольку взгляд был вполне невинен и не свидетельствовал о взаимных чувствах или о тайном сговоре любовников. Нет, между этими двумя не существовало любовной интриги. Просто Мур, посмотрев Каролине в лицо, оценил ясность и кротость ее взгляда, а та оценила его мужественность и проницательность. Каждый из них отреагировал на обаяние другого по-своему: Мур чуть улыбнулся, Каролина слегка покраснела. Мистер Хелстоун едва не накинулся на обоих. Они его возмутили. Почему? Сложно сказать. Если бы вы спросили, чего заслуживает Мур, он буркнул бы: «Хлыста!» – если бы поинтересовались, какой награды достойна Каролина, он отвесил бы ей хорошую затрещину; если бы потребовали дальнейших объяснений такому странному поведению, преподобный взвился бы до небес, порицая кокетство и любовные игры, и крикнул, что не потерпит под своим кровом подобного разврата.

Именно из личных соображений вкупе с соображениями политического толка мистер Хелстоун и принял решение разделить кузенов, а объявил об этом однажды вечером, когда Каролина сидела у окна в гостиной за рукоделием. Лицо девушка обратила к дяде, свет падал на нее. Чуть раньше он заметил, как она бледна и необычайно тиха. Также от него не укрылось, что имя Роберта Мура не слетает с ее губ вот уже несколько недель, да и сам кузен давно не заглядывает в дом священника. Не встречаются ли они тайком? Мистер Хелстоун подозревал женщин всегда и во всем, поскольку был о них невысокого мнения и считал, что за ними нужен постоянный надзор. Многозначительно-сухим тоном он велел прекратить ежедневные посещения дома у лощины, ожидая, что племянница вздрогнет и бросит на него негодующий взгляд. Каролина действительно вздрогнула, но головы не подняла.

– Ты меня слышала?

– Да, дядя.

– И намерена поступить именно так, как я сказал?

– Разумеется.

– И не вздумай переписываться со своей кузиной Гортензией – я запрещаю всякое с ней общение! Мне претят моральные устои этого семейства – оба они якобиты!

– Ладно, – промолвила Каролина, не покраснев и не проронив ни слезинки.

Мрачная задумчивость, в которую она погрузилась еще до того, как мистер Хелстоун заговорил, осталась при ней. Она подчинилась дядюшкиной воле. Ну и прекрасно, потому что наказ вполне совпал с ее собственным, принятым ранее решением, – ведь теперь посещения дома у лощины стали для нее мучительны, принося сплошные разочарования. Надежда и любовь покинули ту скромную обитель – Роберт явно избегал появляться в присутствии Каролины. Когда бы она про него ни спрашивала (хотя она решалась на это редко, поскольку от одного упоминания его имени бедняжка заливалась краской), в ответ слышала, что он в отъезде или всецело поглощен делами. Гортензия опасалась, что работа его убьет: брат теперь редко обедал дома и буквально жил в своей конторе при фабрике.

И лишь в церкви доводилось ей видеть Роберта, да и то Каролина поглядывала в его сторону редко. Смотреть на него было слишком мучительно и в то же время приятно – это вызывало бурю чувств, которые, как она теперь поняла, обречены.