Шерли

Однажды, в темное и дождливое воскресенье, когда прихожан в церковь пришло совсем мало, стрых язычков Каролина боялась, она позволила себе посмотреть на скамью Роберта. Он пребывал в одиночестве: Гортензия осталась дома, боясь испортить новую весеннюю шляпку. Во время службы Роберт сидел, скрестив руки на груди и опустив голову, с видом невеселым и рассеянным. В минуты уныния лицо его казалось еще смуглее, чем когда он улыбался, – вот и сегодня щеки и лоб приобрели тусклый оттенок. Всматриваясь в это хмурое лицо, Каролина поняла, что мысли Роберта бродят вовсе не по известным ей или приятным дорогам, а, напротив они находятся далеко не только от нее, но и от всего, что знакомо и близко ее сердцу. Мур отгородился от мира своими собственными интересами и обязательствами, разделить которые она никак не могла.

Каролина размышляла на эту тему, обдумывала его чувства, опасения, жизнь, судьбу; размышляла о тайнах коммерции, пыталась уяснить себе то, в чем понимала не много: платежи, финансовые обязательства, пошлины, налоговые сборы; силилась постигнуть душевное состояние коммерсанта, проникнуть в него, прочувствовать то, что ощущает он, подняться до его высот. Каролина усердно стремилась воспринимать действительность не в романтическом ключе, а такой, какая она есть. Ценой больших усилий ей порой удавалось поймать лучик света то здесь, то там, и она надеялась с их помощью найти верный путь.

«В самом деле, – размышляла она, – душевное состояние Роберта отличается от моего. Я думаю лишь о нем, не успевая задуматься о себе. В течение двух лет чувство под названием «любовь» захватило мое существо почти без остатка – любовь в моем сердце всегда, она не дремлет и не отдыхает. Однако Роберта занимают иные чувства, они же и руководят его поступками. Вот он встает: служба окончена, пора покинуть церковь. Повернет ли он голову к моей скамье? Увы. Как тяжело! Ласковый взгляд осчастливил бы меня на целый день. Роберт уходит, даже не взглянув. Странно, что меня душит тоска, потому что кто-то на меня не посмотрел».

Воскресный вечер Мэлоун, как всегда, решил провести со своим патроном, и после чая Каролина ушла к себе. Зная ее привычки, Фанни разожгла в камине огонь, поскольку погода была ветреная и холодная. Удалившись от всех, чем было заняться Каролине, кроме как размышлять в тишине? Она бесшумно расхаживала по застеленному ковром полу, опустив голову и сплетя пальцы в замок. Усидеть на месте Каролина не могла, мысли метались беспорядочно – сегодня она пребывала в нервном возбуждении.

Тишина стояла в комнате, тихо было и в доме. Двойные двери кабинета приглушали голоса джентльменов. Слуги сидели в кухне, занятые книгами, которые юная хозяйка раздала им «для воскресного чтения». У нее самой на столе тоже лежала подобная книга, но читать она не могла. Сегодня богословие не шло ей в голову – слишком занимали ее скитания по чужой душе.

Перед мысленным взором Каролины мелькали воспоминания о встречах с Робертом: зимние вечерние посиделки у камина, летние прогулки жарким днем в лесу Наннели, чудесные моменты на фоне цветущей весны или золотой осени, когда они сидели бок о бок в рощице у лощины, слушая песню майской кукушки или вкушая дары сентября: орехи и спелую ежевику – десерт, приготовленный самой природой. Каролина с утра собирала их в корзиночку и прикрывала зелеными листьями и цветами, чтобы днем угощать Мура, кладя ему в рот ягодку за ягодкой и орешек за орешком, как птичка кормит своего птенца.

Роберт будто стоял перед ней во плоти: она слышала его голос, ощущала ласковые прикосновения. Однако эти несбыточные мечты быстро разбились о реальность. Картинка потускнела, голос затих, видение улетучилось, и на лбу, где минуту назад горел отпечаток его губ, теперь чувствовался холод, будто на него упала капля дождя со снегом. Каролина вернулась с небес на землю: вместо леса в Наннели июньским днем она увидела свою тесную комнатку, вместо пения птиц в рощах услышала стук капель по стеклу, вместо дуновения южного ветерка раздался стон заунывного восточного ветра; вместо общества Мура осталась лишь ее собственная тусклая тень на стене. Отвернувшись от бледного призрака с поникшей головой и бесцветными локонами, Каролина присела – беспокойную ходьбу сменило бездействие, вполне созвучное упавшему настроению, – и сказала себе: «Вероятно, я проживу лет до семидесяти. Судя по всему, здоровье у меня хорошее и впереди полвека земного существования. Чем же занять эти годы? Что мне делать, чтобы заполнить все то время, которое простирается между днем сегодняшним и могилой?»