Шерли

Каролина всмотрелась в зеркальце и подумала, что определенное сходство все же имеется. За последний месяц она сильно изменилась: румянец поблек, под глазами залегли темные круги, вид у нее стал подавленный – в общем, она больше не выглядела ни хорошенькой, ни свеженькой как прежде. Каролина намекнула об этом Фанни, от которой прямого ответа не добилась. Та лишь заметила, что в ее-то годы небольшая худоба еще ничего не значит, скоро она поправится и будет такой же упитанной и цветущей, как всегда. Успокоив хозяйку, Фанни с необычайным усердием принялась кутать ее в теплые шали и платки, пока Каролина едва не задохнулась под их весом и не воспротивилась дальнейшим попыткам уберечь ее от холода.

Каролина нанесла визиты обеим женщинам, причем начала с мисс Манн, поскольку эта задача представлялась ей исключительно непростой. Дело в том, что мисс Манн была особой малосимпатичной. До сего дня Каролина неизменно утверждала, что терпеть ее не может, и не раз присоединялась к своему кузену Роберту, насмехавшемуся над ее странностями. Мур не часто ударялся в сарказм, особенно если речь заходила о ком-то ниже или слабее его, но раз или два присутствовал при визитах мисс Манн к его сестре и вынес из них массу впечатлений. Нередко, выходя в сад, где кузина возилась с его любимыми цветами, Мур стоял рядом и наблюдал за ней, забавы ради сравнивая юную девушку, изящную и привлекательную, с увядшей старухой, озлобленной и одинокой, иногда принимался шутливо передразнивать язвительные рассуждения старой девы. Однажды Каролина не выдержала, подняла голову от буйно разросшегося плюща, который привязывала к опоре, и воскликнула:

– Ах, Роберт, до чего же ты не любишь старых дев! Ведь я тоже могла бы попасть тебе на зубок, будь я старой девой.

– Ты – старая дева?! Интересное замечание, особенно для столь ярких и прелестно очерченных губ. Впрочем, я могу представить тебя лет в сорок, скромно одетую, бледную и увядшую, но все с тем же гордым профилем, белоснежным лбом и ласковыми глазами. Думаю, голосок тоже останется прежним, ведь у тебя совсем иной тембр, чем у мисс Манн – обладательницы голоса грубого и зычного. Мужайся! Даже в пятьдесят ты будешь весьма хороша.

– Роберт, мисс Манн не дано было выбирать ни голос, ни внешность.

– Природа создала ее в том же настроении, в каком придумала шиповник и боярышник, хотя для некоторых женщин она приберегает майские утренние часы, когда одаривает светом и росой хрупкую примулу или нежную лилию на зеленом лугу.

Войдя в маленькую гостиную мисс Манн, Каролина обнаружила хозяйку, как и всегда, в идеальной чистоте и уюте (кстати, едва ли старым девам можно поставить в заслугу то, что в их жилищах неизменно царит полный порядок) – пыли нет ни на полированной мебели, ни на ковре, в вазе на столике – свежие цветы, в камине горит огонь. Сама хозяйка сидит с натянутым видом, чопорно поджав губы, и вяжет – ее любимое занятие, поскольку не требует особых усилий. На вошедшую Каролину она едва глядит, ведь избегать проявления эмоций – едва ли не главная цель жизни мисс Манн. Она настраивала себя на подобный лад с самого утра и уже почти достигла состояния апатичной безмятежности, когда раздался стук в дверь и свел на нет ее усилия. Поэтому Каролине она вовсе не обрадовалась и приняла ее сдержанно, даже немного сурово, и как только гостья присела, вперила в нее пристальный взгляд.

Не каждый выдержит подобное испытание с честью. Однажды Роберт Мур ему подвергся, и с тех пор всякий раз вспоминал с содроганием, сравнивая взгляд мисс Манн со взглядом горгоны Медузы. С тех пор, утверждал Роберт, плоть его уже не та – в ее тканях явно присутствует камень. Подвергнувшись пристальному вниманию старой девы, он поспешно ретировался, после чего поспешил в дом приходского священника и поразил кузину странным видом и просьбой поскорее расцеловать его по-родственному, чтобы компенсировать нанесенный ущерб.

Несомненно, для представительницы слабого пола мисс Манн обладает грозным взглядом. Глаза с огромными белками у нее навыкате и смотрят не мигая, словно к черепу припаяны два стальных шарика. Когда она начинает говорить сухим, монотонным голосом, лишенным малейших модуляций, кажется, будто к вам обращается каменный истукан. Но это лишь плод воображения, видимость. Зловещий облик мисс Манн ничуть не более отражает ее душу, чем мнимая ангельская доброта сотен красавиц. Женщина она честная и добродетельная, свой тяжкий долг, от которого с испуганным отвращением шарахнулись бы прекрасные и сладкоречивые дамы, исполняет безропотно. На одинокую долю ее выпало наблюдать за картинами человеческих страданий, жертвовать собой целиком и полностью, не жалея ни времени, ни средств, ни здоровья ради тех, кто отплатил ей черной неблагодарностью, и теперь ее главная – и практически единственная – вина заключается в том, что она слишком критично настроена по отношению к роду людскому.