Шерлок Холмс. Его прощальный поклон

– Попытаемся уяснить ситуацию, – заговорил Холмс, пока мы мчались мимо зданий парламента и далее через Вестминстерский мост. – Эти нелюди уговорами заманили несчастную леди Франсес в Лондон, предварительно разлучив с преданной служанкой. Если она писала письма, преступники их перехватили. С помощью сообщника наняли меблированный дом. Вселившись туда, сделали леди Франсес своей узницей и завладели драгоценностями, что и было их целью с самого начала. И уже начали частично распродавать, посчитав это безопасным, поскольку им и в голову не приходит, будто кто-то заинтересован в судьбе их пленницы. Если она окажется на свободе, то, вне сомнения, их изобличит. Следовательно, выйти на свободу она не должна. Но держать ее вечно под замком они не в состоянии. А потому единственный для них выход – убийство.

– Увы, кажется, это так.

– Попытаемся рассуждать несколько иначе. Если прослеживать две различные цепочки рассуждений, Ватсон, между ними рано или поздно обнаружится точка пересечения, которая и приблизит нас к истине. Начнем сейчас не с леди Франсес, а с гроба и будем двигаться от конца к началу. Боюсь, происшедшее со всей непреложностью доказывает, что леди Франсес мертва. Этот факт указывает также на традиционные похороны, с должным медицинским свидетельством и официальным разрешением. Если бы леди была просто-напросто убита, ее зарыли бы где-нибудь в саду. Однако похороны проходят открыто и по правилам. Что это означает? Бесспорно одно: они уморили ее так, что ввели доктора в обман, симулировав естественную кончину – возможно, от отравления. Однако очень странно, что они решились допустить к ней доктора, если, конечно, он тоже не сообщник, что крайне маловероятно.

– Могли они подделать медицинское свидетельство?

– Рискованно, Ватсон, очень рискованно. Нет, не думаю, что они на это пошли. Кэбмен, стойте! Это, очевидно, лавка гробовщика: ломбард мы уже проехали. Не заглянете ли туда, Ватсон? Ваша внешность внушает доверие. Спросите, на какое время назначены завтрашние похороны на Поултни-Сквер.

Женщина за прилавком сразу ответила, что похороны состоятся в восемь часов утра.

– Как видите, Ватсон, никаких тайн, все делается открыто! Несомненно, формальности как-то удалось уладить, и они полагают, что опасаться им нечего. Что ж, у нас теперь нет выбора, кроме прямой лобовой атаки. Вы вооружены?

– Моя трость со мной!

– Ну-ну, тогда нас не одолеть. «И трижды тот вооружен, кто прав». Мы попросту не можем дожидаться полиции и скрупулезно блюсти законность. Кэбмен, вы свободны. А теперь, Ватсон, попытаем счастья вместе, как это не раз бывало в прошлом.

Холмс громко позвонил в дверь большого темного дома в центральной части Поултни-Сквер. Дверь тотчас же отворилась, и на фоне слабо освещенной прихожей обрисовалась фигура высокой женщины.

– Что вам угодно? – резко спросила она, вглядываясь в темноту.

– Мне необходимо переговорить с доктором Шлессингером, – ответил Холмс.

– Такого здесь нет, – отрезала женщина и попыталась захлопнуть дверь, но Холмс придержал ее ногой.

– Все равно, я хочу видеть человека, который здесь проживает, каким бы именем он ни назывался, – твердо заявил Холмс.

Женщина заколебалась. Потом распахнула дверь со словами:

– Ладно, входите! Не родился тот человек, с которым мой муж побоялся бы встретиться лицом к лицу. – Она затворила за нами дверь и провела в гостиную справа от прихожей, потом зажгла газ и со словами: – Мистер Питерс будет сию минуту, – ушла.

Тут она оказалась права: не успели мы осмотреться по сторонам пыльного и траченного молью жилища, как дверь отворилась и в гостиную легким шагом вошел крупный, чисто выбритый мужчина с плешивой головой. У него было большое красное лицо с обвислыми щеками; маске напускного благодушия противоречил свирепый, жестко очерченный рот.

– Здесь явно какая-то ошибка, джентльмены, – заговорил он елейным, умиротворяющим тоном. – Думаю, вы ошиблись адресом. Возможно, если вы пройдете по улице дальше…

– Довольно, у нас нет времени, чтобы терять его попусту, – решительно объявил мой компаньон. – Вы Генри Питерс из Аделаиды, а не столь давно – преподобный доктор Шлессингер из Бадена и Южной Америки. Я так же уверен в этом, как в том, что меня зовут Шерлок Холмс.

Питерс (я буду именовать его так) вздрогнул и тяжелым взглядом уставился на своего грозного преследователя.

– Признаюсь, ваше имя меня не пугает, – хладнокровно произнес он. – Если совесть у человека чиста, ему не о чем волноваться. Что у вас за дело у меня в доме?

– Я хочу знать, как вы обошлись с леди Франсес Карфэкс, которую привезли с собой из Бадена.