Шерлок Холмс. Его прощальный поклон

– Оставьте, сударь: мы живем в век утилитаризма. Честь – понятие средневековое. Кроме того, Англия к войне не готова. Трудно даже вообразить: мы приняли особый военный налог в пятьдесят миллионов, который обнаружил наши цели с такой же ясностью, как если бы мы поместили рекламу на первой странице «Таймс», однако и это не пробудило англичан от спячки. То и дело они задают вопросы. Моя задача – подыскать ответ. Там и сям возникает и недовольство. Мое дело – его успокоить. Но уверяю вас: что касается основы основ – накопления оружия и взрывчатых веществ, подготовки защиты от подводных лодок – ничего не сделано. Как же Англия сумеет вступить в войну, особенно если учесть, что в Ирландии мы развязали гражданскую междоусобицу? Заварили там дьявольскую кашу, выпустили на волю фурий, бьющих стекла, и так далее – лишь бы англичане сосредоточились только на внутренних интересах.

– Но должна же Англия думать о своем будущем.

– А вот это другой вопрос. Полагаю, что в будущем относительно Англии у нас появятся вполне определенные планы, и тогда ваши сведения окажутся для нас жизненно важными. Мистер Джон Буль выступит либо сегодня, либо завтра. Если сегодня, мы в полной готовности. Если завтра, то наша готовность еще более возрастет. Полагаю, с их стороны благоразумней сражаться вместе с союзниками, нежели в одиночку. Но решать предстоит им самим. Эта неделя определит судьбу страны. Впрочем, вернемся от рассуждений к Real-politik. Вы упомянули о своем архиве.

Барон опустился в кресло, попыхивая сигарой. Он наблюдал за действиями своего товарища; на его широкой лысине играли отблески света.

В дальнем углу просторной, обшитой дубовыми панелями комнаты, стены которой были заставлены книжными стеллажами, виднелся занавес. За ним обнаружился объемистый, окованный медью сейф. Фон Борк снял с цепочки от часов ключик и, изрядно повозившись с замком, распахнул тяжелую дверцу.

– Вот! – произнес он, отступив в сторону и торжествующе взмахнув рукой.

Свет ярко озарил внутренность сейфа, и секретарь посольства с живейшим интересом вперил взгляд в ряды отделений, туго набитых бумагами. Каждое отделение имело свой ярлычок, и, скользя по ним глазами, секретарь читал длинный список названий – таких как «Броды», «Охрана портов», «Аэропланы», «Ирландия», «Египет», «Укрепления Портсмута», «Ла-Манш», «Росайт» и десятки других. Все отделения были набиты документами, чертежами и планами.

– Потрясающе! – воскликнул секретарь. Отложив сигару, он тихонько похлопал пухлыми ладонями.

– И все это за четыре года, барон. Совсем неплохо для запойного сельского сквайра, не вылезающего из седла. Но моя коллекция вот-вот должна пополниться главной жемчужиной, и место для нее уже приготовлено.

Фон Борк указал на отделение, обозначенное как «Морские сигналы».

– Однако у вас там уже накоплено солидное досье.

– Все эти бумаги давно устарели и годятся только на выброс. Отчего-то Адмиралтейство забило тревогу, и все шифровальные коды были заменены. Для меня, барон, это был настоящий удар – худшая незадача на протяжении всей моей миссии. Но благодаря моей чековой книжке и старине Олтемонту сегодня вечером дело будет поправлено.

Барон взглянул на часы и издал невнятный горловой звук, обозначавший досаду.

– Так-так, однако ждать я больше не могу. Думаю, вам понятно, что на Карлтон-Хаус-Террас сейчас всем не до сна, и каждый из нас должен занять свой пост. Я надеялся доставить известие о вашем величайшем успехе. Олтемонт назвал какой-то определенный час?

Фон Борк протянул собеседнику телеграмму:

«Непременно явлюсь сегодня вечером с новыми свечами зажигания. Олтемонт».

– Со свечами зажигания?

– Видите ли, он представляется автомехаником, а у меня целый гараж. В нашем коде всякое новое сведение именуется по какой-либо запчасти. Если он упоминает радиатор, то подразумевается линкор, если речь идет о масляном насосе, то это крейсер, и тому подобное. Свечи зажигания – это морские сигналы.

– Отправлено из Портсмута в полдень, – заметил секретарь, изучая адрес. – Кстати, сколько вы ему платите?

– За это поручение – пятьсот фунтов. Разумеется, он получает также и жалованье.

– Алчный пройдоха! Предатели – полезные люди, но мне жалко для них этих грязных денег.

– Для Олтемонта мне ничего не жалко. Помощник он изумительный. Если я плачу ему щедро, то он, говоря его словами, «доставляет товар». Кроме того, он не предатель. Уверяю вас: уж если говорить о ненависти к Англии, наш самый преданный Германии юнкер – сосунок по сравнению с озлобленным американцем ирландского происхождения.

– О, так он американский ирландец?

– Если бы вы его услышали, то не усомнились бы. Поверьте, иногда я и сам его не очень-то понимаю. Похоже, он объявил войну не только английскому королю, но и английскому произношению. Вы в самом деле должны ехать? Он вот-вот явится.