Шерлок Холмс и страшная комната. Неизвестная рукопись доктора Ватсона

Мы спустились в столовую, где сидел Холмс, незамедлительно поставили свои подписи на титульном листе этого уникального альбома, а потом с неподдельным интересом принялись рассматривать и сам альбом. К немалому моему удивлению и немалому разочарованию Фредди, я услышал, что Холмс торопится в Лондон. Что ж, дело прежде всего! Камердинер передал нам от лорда наилучшие пожелания и распорядился, чтобы Фил отвез нас в гостиницу. Нам подали старинный темнозеленого лака хенсом[8] который, похоже, помнил еще коронацию королевы Виктории, когда красовался роскошной малиновой обивкой и позолоченными спицами, но и теперь как старый щеголь еще держал форс. Заочно поблагодарив лорда за помощь и гостеприимство мы распрощались с его домочадцам, и покинули таинственный Фатрифорт. Старина Фил довез нас до гостиницы, и даже купил билеты, а час спустя мы сидели в вагоне и в начале десятого были уже дома.

Глава пятая Мой сольный номер

Предупрежденная телеграммой Миссис Хадсон уже дожидалась нас с ужином. Поэтому, переодевшись, мы сразу сели за стол. Холмс ел мало и без аппетита, несомненно, по причине нервов. Я по той же самой причине ел много и с аппетитом. Нервы в этом смысле вещь непредсказуемая. Мы вели какой-то вялый разговор, когда Холмс, неожиданно оборвал себя на полуслове и уставился куда-то поверх моей головы, а его вилка с куском бараньей котлетки замерла в воздухе. Невольно проследив направление его взгляда, я вздрогнул; с высоты шкафа привычно обозревал нашу гостинную гипсовый Сократ, будто прикидывая в уме сколько же тут вещей без которых можно жить, только теперь он обходился одним глазом… так как второй был аккуратно прикрыт черной повязкой.

Меня слегка передернуло, потому что заподозрить в этой милой шутке Холмса я уж никак не мог — замешательства такой силы мне еще не доводилось наблюдать на его обычно бесстрастном лице. Я мог бы еще заподозрить миссис Хадсон с ее одержимостью вытирать пыль в самых недоступных для этого местах и наводить скучнейший порядок в нашем бедламе, но рассеянной ее никто бы не назвал, а уж игривой и подавно, а это, по всему, была шутка. Милый английскому сердцу черный юмор. Получалось, что кто-то навестил нас в наше отсутствие, и теперь важно было выяснить, действительно ли это шутка или все же что-то другое.

— Что это, Холмс?

— Еще… не знаю… — задумчиво произнес мой друг, отправляя в рот баранью котлетку и медленно ее пережевывая.

Наконец выйдя из задумчивости, Холмс промокнул рот салфеткой, дохромал до лестницы и крикнул:

— Миссис Хадсон! Кто приходил в наше отсутствие?

Старушка появилась из кухни, вытирая руки о белоснежный передник, подняла на нас ясные глаза и проговорила обстоятельно, будто школьница отвечавшая урок:

— Был один человек… перед самым вашим приходом. Минут пять посидел…

— Как он выглядел?

— Да, знаете ли, обыкновенно. Серый плащ, серая шляпа. Разве теперь носят что-то другое? Сухощавый с вас примерно ростом, мистер Холмс.

— Он поднимался наверх?

— Понимаете, я предложила ему подождать, и он сразу же сел вот тут, на кушетку, а мне пришлось поспешить к плите, так как там кипятилось молоко для суфле. Минуты три спустя он окликнул меня из прихожей, назвав кстати, «миссис Хадсон» попрощался и вышел. Вероятно, это кто-то из прежних ваших клиентов. А видом добропорядочный такой и уж совершенно-совершенно безобидный, иначе бы я не предложила ему подождать. Может что-нибудь не так, мистер Холмс? — встрепенулась вдруг наша хозяйка.

— Нет-нет! Все в порядке, миссис Хадсон, — успокоил ее Холмс, и мы пошли доедать наш ужин.

Не знаю, как на Холмса, а на меня выходка этого «добропорядочного» человека произвела гнетущее впечатление. Я поежился, припомнив приводимые некогда Холмсом примеры на тему о том, до какой степени внешность бывает обманчива. Самым обаятельным человеком, по его словам, был знаменитый душитель женщин, а одна из самых очаровательных красавиц Лондона укокошила троих своих детей и сироту-племянницу в придачу, и все это ради смехотворной страховки. Да чего далеко ходить, пресловутый Хромой лекарь так же, по всей видимости, отличался редким обаянием, коли ему симпатизировал не только весь Скотленд-Ярд, но и сам проницательный инспектор Лестрейд.

Не дожидаясь десерта, Холмс вдруг сорвался с места, накинул плащ и куда-то вышел, но вскоре вернулся. Я еще пребывал за столом, дочитывая свежий номер «Ланцета», и, поскольку явно переел, настроился просмотреть перед сном журналы и лечь пораньше, но Холмс вдруг выпалил:

— Ватсон, перебинтуйте мне пожалуйста ногу, через двадцать минут мы выходим.

— Через двадцать?! Ничего себе — после такого-то ужина.

Вот эдак всегда, без малейшего даже предупреждения. Ну что ему стоило намекнуть о том за столом я хотя бы умерил свой аппетит. Нет! Надо со всего маху разворачивать перегруженный дилижанс, чтобы все трещало и все кричали! А иначе не будет нужного эффекта. Что ж, таков его стиль. Оставалось смириться.

— И оденьтесь, как в театр.

— Мы идем в театр? — уточнил я.