Шерлок Холмс Мценского уезда

Я же сразу подскочил к Антону. Когда в комнате поднялась суматоха и началась стрельба, его, привязанного к стулу, просто толкнули, и он упал в угол так, что да, разбил голову, но при этом вспышка и ударная звуковая волна светозвуковой гранаты его потрепали меньше, чем преступников. Поэтому когда я его быстро освободил, просто перерезав веревки, он при моей поддержке сумел встать на ноги и пройти на выход из этой комнаты, где ему пришлось многое перенести. Выглядел он плохо: разбитое, заплывшее лицо, кровоподтеки, слипшиеся от крови волосы, но вот в глазах у него светилось торжество. Еле стоя, он, сделав пару шагов, остановился напротив Кулагиной и что-то прошептал разбитыми губами.

– Сука, я ж говорил, что за мной придут… – я с трудом разобрал его слова.

Но ответа он так и не получил.

Все так же поддерживая его под руку, я повел к лестнице:

– Молодец, Антон. Я все слышал, батька может тобой гордиться.

Он что-то забормотал, но тут же сильно качнулся – ему явно стало плохо. Посадив на тюк каких-то тканей, со словами: «Посиди, приди в себя», я повернулся к своим соратникам.

Как раз прошло минут пять, и связанных мужчину и женщину, которые уже начали хоть как-то видеть и слышать, тщательно обыскав, вытащили из комнаты, бросили на пол в небольшом закутке среди бочек под неусыпным взором Макара, готового сразу применить силу, в случае если они начнут дергаться.

– Макар, перевяжи этого, а то изойдет кровью, а то нам ему еще вопросы задавать… – и кивнул в сторону поляка.

Он кивнул и под присмотром ротмистра вполне профессионально и без лишней нервозности занялся оказанием помощи, вот что значит настоящий воин. В это же время в подвале появился Федор, замерев на входе, а за его спиной нарисовался Прокоп с еще одним полицейским, которого я как-то мельком видел раньше в его компании. Я повернул голову.

– Ну что?

Федор, сделав пару шагов, не то чтобы вытянулся по стойке смирно, но вполне четко, как это может делать бывалый военный, доложил:

– Хозяева зарезаны. Давно, уже остыть успели. Собачку так же, чтоб не гавкала.

– Н-да, весело тут у них. Кстати…

Мне пришла идея.

– Собачку просто так же не прирежешь, чтоб не было особого шума. Надо будет опросить соседей, но судя по всему, никто ничего не слышал. Значит, убийцу собачка подпустила к себе, как и хозяева. Точно человек был не чужой в этом доме.

– Точно говорите, ваше благородие, – прогудел басом Прокоп, – свой это сделал, куафер, которого искали. Он вроде племянником или каким-то там родственником приходился хозяину дома.

– Куафер?

– Это тот, что на лестнице лежит. Первый, кого вы застрелили.

– О как. А что, хозяева и куафер такие уж ярые поляки?

– В том-то и дело, что нет, ваше благородие. Они себя за малороссов выдавали, я же уже докладывал.

– Ты же сам слышал, Прокоп, как он на польском-то лаялся, когда по лестнице поднимался.

– Вот-вот, ваше благородие, как он скрывался, ведь никто и подумать не мог.

Они уже зашли в подвал и с интересом смотрели на избитого Антона, который начал приходить в себя и вполне адекватно воспринимал происходящее вокруг. Еремеев-младший с торжеством поглядывал на связанных Кулагину и ее напарника. Мне нужно было Антону задать пару вопросов, и полицейские как раз мешали.

– Понятно. Второй этаж проверили? У них же дети должны быть.

Федор кивнул головой:

– Посмотрели и детские комнаты. Постели не разложены, детей вроде в доме нет.

Я посмотрел на полицейского.

– Прокоп, вызывай полицмейстера, оформляйте убийство и, главное, переверните здесь все. Простучите весь дом, переверните бочки, особенно осторожно ищите химические вещества, из которых можно бомбу сделать. Так, – я кивнул вверх, в сторону, где должна находиться гостиная, – свидетелей зачищают, только когда очень серьезные дела происходят. А сейчас, после убийства нигилистами императора, это все особенно актуально. Понимаешь, куда это все идет?

– Как не понять, ваше благородие.

Больше он ничего не сказал и, прихватив своего напарника, топая сапогами по деревянным ступенькам лестницы, умчался наверх, где, уже, судя по общему шуму шагов, явно набежало много народа.

– Антон, говорить можешь?

Он кивнул головой, хотя это ему и далось с трудом.

– Что случилось с радиостанцией? Почему маяк отключился? Я еле тебя нашел.

Он с трудом, прикладывая неимоверное усилие, ответил:

– Они, когда оглушили меня, выдернули гарнитуру, а во время разговора на общей волне она как раз зашипела и заговорила. Дурни испугались и просто ее разбили.

– Где обломки?

– У этой женщины где-то. Она потом поняла, что мы так переговариваемся, и очень заинтересовалась, но при этих старалась такие вещи не обсуждать.

– Понятно. Ладно, отдыхай. Тебя сейчас переправим к Трояновой, там окажут помощь, ну а мы тут немного поработаем. Макар! – я позвал своего бойца, но повышать голос не было смысла. Макар и так уже был рядом и все слышал.

– Обыскать вещи дамочки?

– Да. Быстро найди радиостанцию, спрячь и потом пойди на улицу и сними с крыши дрон, своим ходом спускать его уже не получится, слишком много свидетелей.

– Сделаем, ваше благородие.