Шерлок Холмс Мценского уезда

– И еще… – мне опять пришла интересная мысль.

– Слушаю.

– Ощупай вещи дамочки, особенно воротник, рукава, перстни, у этого типа тоже.

Макар с интересом смотрел на меня, понимая, что по мелочи его дергать не буду.

– Что именно искать?

– Яд. Эти гады могут себя попробовать отравить, чтоб ничего не выдать.

Макар понимающе кивнул, оскалившись, быстро обшарил вещи Кулагиной и нашел обломки радиостанции. Я быстро глянул и облегченно вздохнул – ее просто уронили, а от удара вывалился аккумулятор. Да, сломались пластиковые упоры, но это не смертельно, а сам аппарат жив и при необходимости его можно будет использовать. Макар, выполнив первую часть задания, подойдя к лестнице, столкнулся со спускающейся в подвал представительной делегацией местных силовиков. Точнее полицмейстером, князем, ну и столичным полицейским – Аристархом Петровичем. Сзади топали еще парочка дюжих полицейских, из тех, что зашли в дом вместе с Федором, но это было так, для полноты картины.

Макар, пропустив процессию больших чинов, легко взлетел по лестнице и унесся забирать наш дрон, ну а в подвале начали развиваться очень интересные события.

Князь, как самый старший, остановился возле меня, мельком глянув на избитого Антона и более пристально рассматривая двух связанных людей. Аристарх Петрович, державшийся сзади всех, проговорил:

– Князь, позволите?

Они переглянулись.

– Извольте, Аристарх Петрович. Я думаю, после всего произошедшего и виденного, мы все сегодня хотим получить ответы.

Я переглянулся с ротмистром, кивнув на столичного полицейского, мол, присмотри, а то ведь может и кончить свидетеля, если он в сговоре. Тот не упустил наш обмен взглядами, чуть-чуть, самую малость понимающе усмехнулся и заговорил с Кулагиной твердым голосом, в котором уже была слышна и сильная усталость после бессонной ночи.

А девочка сразу включила обиженную няшку и, словив его взгляд, с глазами бедного брошенного котенка почти прошептала:

– Аристарх Петрович, я не виновата…

Но он не повелся.

– Не стоит играть, как вас там…

– Екатерина…

– Я говорю – не стоит! – рявкнул он. – Настоящая Кулагина Екатерина Матвеевна вчера найдена убитой в Санкт-Петербурге. Вы ее как могли изуродовали, но кое-что не учли, и ее однозначно опознали. Поэтому не советую юлить, иначе вам будет не на что рассчитывать.

Как она сразу изменилась и подобралась. Из нежного потерянного котика превратилась в собранную и готовую к атакующему броску черную мамбу. Девочка не играет, а живет в таком режиме, и даже вроде как фанатик, может быть, что сейчас что-то горланить на польском начнет. Нет, удержалась, просто, как могла, презрительно усмехнулась и отвернулась лицом к стене, при этом бросив короткий взгляд на меня.

Ну, естественно, я очень выделялся в своей снаряге, каске, маске на лице и с оружием в руках. И вот тут она прокололась. Когда мы с ней встретились глазами, на мгновение, на короткий миг, я всем своим нутром почувствовал ее животный страх по отношению лично ко мне. Значит, про художества Катрана она наслышана и настроена весьма серьезно, и не списывает все известные факты на байки и фантазии охотников, каторжников и яренских полицейских.

– Аристарх Петрович, что-то мне говорит, что сейчас вы не получите ответы. А судя по имеющейся у вас информации о гибели настоящей Кулагиной, вы получили ответ на ваш запрос.

– Именно так, господин полковник.

– Понятно. Вы ж по службе, наверно, встречались с такими фанатиками…

– Было дело.

– Давайте допрос отложим на полчаса. Думаю, она нам все расскажет.

Девушка, отвернулась, но при этом очень внимательно нас слушала, и после моей фразы, произнесенной тихим голосом, в котором практически не было эмоций, она разразилась ругательствами.

– Пытать будешь! Не получится, все равно ничего не скажу!

Я подошел к ней, опустился на корточки и опять спокойно заговорил:

– Тебе страшно, очень страшно. Только недавно вы хладнокровно зарезали людей, что вас приютили, пытали яренского полицейского, и тут все так поменялось.

Я сделал многозначительную паузу.

– Ты все расскажешь, и даже больше того, вспомнишь то, чего точно уже не помнишь. Ты расскажешь, когда у тебя пошли первые месячные, расскажешь, кто и когда тебя сделал женщиной, и кто и когда подписал на эту работу. ТЫ ВСЁ РАССКАЖЕШЬ!

Последнее предложение я проговорил медленно, тщательно выговаривая каждое слово. Она испугалась, это было по глазам видно, но вот внешне осталась неприступной и спокойной, и попыталась фыркнуть в ответ:

– Я не боюсь пыток…

– А тебя никто пытать не будет, сама все расскажешь, а потом будешь до конца своей короткой жизни трястись в ужасе в ожидании мести от своих же, за предательство.

Она опять фыркнула и отвернулась, посчитав ниже своего достоинства отвечать на пустые угрозы.