Шешель и шельма

— Цвета, чтобы такую, как ты, замаскировать под мальчика, нужна команда из пары гримеров, цех костюмеров и неделька тренировки под руководством профессионала — походка, речь и тому подобное. Или тебя и этому тоже в пансионе учили?

— Нет, — вздохнула Чарген, мысленно показывая господину Сыщику язык. А то она всего этого не знает! А вот Цветана… — Я не думала, что это настолько сложно, в книжках обычно никаких проблем не возникает.

— Так то в книжках! Опять же все от материала зависит. Не равняй какую-нибудь тонкую-звонкую девчонку с худенькой мальчишеской фигурой и твои формы. Меня в страшную тетку попроще, но все опять же упирается в отсутствие ресурсов. Пока мы будем искать одежду, моментально спалимся.

— А если попросить помощи у кого-нибудь прямо в этом доме? У тебя есть местные деньги? Просто у меня только платка, которую Павле дал… Я вообще не знаю, работают они в Регидоне или нет! — Чара продолжила старательно усыплять бдительность мужчины, выдвигая заведомо неверные и в чем-то глупые предположения, вполне приличествующие юной неискушенной девушке. А то уж слишком сильно она в последнее время расслабилась.

— Работать будет, но пользоваться ею не стоит, это очень легко отследить, а за нами еще и стража наверняка охотится. Деньги есть, но это не поможет. Ломиться в квартиры еще более рискованно, чем просто так выходить на улицу. Боги знают, на кого можно нарваться!

— Но что делать?

— Пока — ждать.

Чарген протяжно вздохнула, повернулась боком. Менее удобно, зато опять можно закопаться носом в воротник рубашки, прижаться к теплой гладкой коже шеи губами, а лбом — к колючей щеке. Чара не любила целоваться с небритыми мужчинами: щетина кололась, а у нее потом чесалось чуть ли не все лицо. Но сейчас ощущение показалось даже приятным.

— Цвета, зачем ты это делаешь? — спросил Шешель подчеркнуто спокойным голосом, хотя Чарген отчетливо ощутила, что обнимавшие ее руки сжались крепче.

— Что делаю? — спросила она, прихватив кожу губами. Потом позволила себе еще большую вольность и провела языком.

— Вот это, — усмехнулся Стеван. — С какой целью и из каких соображений ты меня целуешь?

— Мне страшно, — призналась Чарген, не поднимая головы. Почти не лукавила — если задумываться об обстоятельствах, в которых они оказались, действительно становилось страшно. Но она хорошо умела не думать о том, на что не могла повлиять: результат долгих тренировок. — В меня за последние сутки два раза стреляли. Это на два раза больше, чем за всю прошлую жизнь. Я в чужой стране, не знаю языка, у меня единственное платье, чужие ботинки и нет даже паспорта. Если меня поймают, то, скорее всего, убьют. И единственный человек, который отделяет меня вот от этого всего, — ты. Причем все, что я о тебе знаю, я знаю с твоих слов. И познакомилась с тобой я над трупом своего мужа.

— Ну, пока логично, но как это связано с поцелуями?

— Не знаю. — Она вздохнула. — Мне просто нравится. И… когда ты меня обнимаешь, мне становится спокойней.

— Ладно, я понял, логику здесь искать бесполезно, — со смешком подытожил Стеван. — Тогда другой вопрос: а какой реакции ты от меня сейчас ждешь?

Чара подняла голову, немного отстранилась, опираясь ладонью ему на грудь. Окинула взглядом лицо, остановилась на губах…

— Может, ты, например, заткнешься и уже поцелуешь меня нормально?

Шешель в ответ искренне рассмеялся, тряхнул головой — явно не отрицательно, а… растерянно, что ли. Выпрямился, отстраняясь от опоры, прошелся взглядом по лицу Чары, одновременно скользнув кончиками пальцев по шее вверх, от ключиц к подбородку. Нехитрая ласка отчего-то пронзительно-остро отдалась в груди Чары, стекла мурашками по спине, и губы сами собой просительно приоткрылись.

В следующее мгновение Чарген подумала, что если он сейчас откажется, то она просто придушит его голыми руками. И любой нормальный суд ее оправдает, потому что это вполне можно будет списать на состояние аффекта.

Но проверять собственную готовность к убийству не пришлось, господин Сыщик предложение принял.

Целоваться он… умел. И хорошо умел. Без нелепого напора, как будто пытается ее съесть; без еще более нелепого страха, что от любого неосторожного прикосновения она может взорваться, — какие мужчины Чарген только не попадались!

Мягко. Уверенно. Настойчиво. Как ведет в танце хороший партнер. И не возникает даже мысли воспротивиться, что-то изменить, перехватить инициативу. И не хочется, чтобы это мгновение прерывалось.

Ее пальцы коснулись ямки между ключицами, расстегнутый воротник его рубашки позволял такую маленькую вольность. Хотелось расстегнуть еще пару пуговиц, но Чара пока не настолько потеряла голову, а дурацкий грязный чердак никуда не делся. Но зато можно было погладить шею — снизу вверх, до уха, — потом дальше, вдоль линии роста волос к задней стороне шеи. По ней — вверх и, наконец, зарыться кончиками пальцев в мягкие светлые волосы. Все же интересно, почему они такого странного цвета? Спросить?..