Шешель и шельма

— А вы на него из любви к искусству работали? — усмехнулся Стеван.

— Да вы не путайте, — отмахнулся Живко. — Без денег дерьмово, это верно. Но вот вам, вам зачем нужны деньги?

— Предположим, на жизнь.

— Ну да. Ну конкретно? Ну пожрать, так, чтобы вкусно и что хочется. Ну одеться хорошо, чтобы удобно, и красиво, и задница не чесалась. Ну жилье. Ну чтобы хорошее, просторное. Ну бабы, да, удовольствие дорогое — цацки им, шмотки, цветы там с ресторанами. Ну путешествия, мир посмотреть, вроде интерес. Ну кто-то играет, там азарт. Кто-то марки собирает, состояния спускает. Там болезнь, но там хоть понятно куда.

— А Ралевич?

— А пес его знает. Он деньги не тратил. Ну, то есть тратил, конечно, жить хотел хорошо. Но все время хотел больше. Он… Ну не знаю, деньги коллекционировал, что ли? Он их набирал ради цифры. Видит большую цифру в банковской выписке, смотришь на него — ну кончит же сейчас от счастья, простите, барышня. И большие деньги он тратил только с одной целью: сделать еще больше. И больше, и больше… И жаден был как не знаю кто. Если видел возможность хоть медяху где выкроить — опять счастье.

— То есть, выходит, наследство он оставил вам приличное?

— Да-а, наследство! — истерично хохотнул Живко. — Слушайте, а давайте вы его все себе возьмете, а? Только вы мне охрану хорошую дайте! И увезите куда подальше, чтоб ни одна собака не нашла, а?

— Кого вы так боитесь? — вопросительно вскинул брови Шешель.

— Этих… — Он мотнул головой. — С которыми Павле в Норке связался. В Норке-то они в Норке, а только и здесь не без рук и ушей. Они ж с меня шкуру спустят, если я им деньги не отдам…

— Так. Давайте-ка немного назад. Во что такое влез Ралевич и что он кому должен? Вы же сейчас не только про кражу артефакта?

— А-а… — протянул Хован. Помялся, помолчал, а потом вдруг опять хохотнул и махнул рукой. — А и верно, да пес с ними! Все одно не жить, а так вы, может, хоть кого поймаете…

И Живко принялся за рассказ, на удивление обстоятельный для нынешнего его состояния.

До определенной поры прижимистость Ралевича приносила пользу не только ему, но и всей «Северной короне»: он изыскивал очень удачные, разумные способы сэкономить. Находил малоизвестных, но старательных поставщиков, придумывал интересные торговые схемы — без криминала, но более выгодные.

А потом на представительство в Норке вышли местные воротилы. Конкретно — Смит, который занимался там камнями, в том числе крадеными. Никаких угроз и попыток вытеснить ольбадцев со своего рынка, наоборот, клан предложил выгодное дело. И купил Ралевича с его жадностью с потрохами: в чистые по бумагам камни по дешевке тот вцепился клещом.

Дальше — больше. Дошло до любимого дела всех трансокеанских компаний — контрабанды. Камни стали еще дешевле, денег стало еще больше. К безобидным, в общем-то, камням потихоньку добавились вещицы посложнее и посерьезней — украшения, после и вовсе артефакты.

А потом на него вышел Рофель. И Рофель хотел заполучить «Щит», предлагая за него такие деньги, что Ралевич согласился не раздумывая. Его уже не остановила ни организация разбойного нападения, ни вывоз секретной разработки, который автоматически приравнивался к измене.

На обещанные Рофелем деньги Ралевич договорился о поставках со Смитом, заверив, что отдаст эту сумму, когда приедет. В итоге он не привез Рофелю «Щит», хотя взял немалый задаток, не отдал остальные деньги второму клану, которому передал тот самый задаток, и получил заказанный товар. А потом умер. И Живко, как единственный его посредник, которого прекрасно знали оба клана, оказался в глубокой заднице.

Шешель даже искренне ему посочувствовал. Конечно, парень и сам виноват, потому что работать на увлекшегося уголовщиной дядю его никто не заставлял, но все-таки огреб он гораздо сильнее, чем заслуживал. Нетрудно было понять его нервное состояние и попытку забыться в бутылке.

Правда, из числа подозреваемых его пришлось официально вычеркнуть: при таких вводных и таких последствиях он никак не мог грохнуть дядю ради наследства. Вот после того, как тот расплатился бы с обоими кланами, — другое дело, но не сейчас. И уж тем более не оставил бы «Щит» молодой вдове: Живко прекрасно знал, как выглядит артефакт, и знал, что тот находится на руке у жены Ралевича. И даже подтвердил предположение самого Шешеля, что женился дядя в первую очередь для того, чтобы можно было вывезти артефакт, не привлекая к нему внимания.

— А откуда вообще Рофель узнал про «Щит»?

— Не знаю. Что, неужели не нашли утечку? — удивленно вскинул брови Живко. — Правда не знаю, он на Павле сам вышел. Мне кажется, понял, что тот из-за денег удавит родную мать, да еще артефактор, да еще мотается туда-сюда — хороший кандидат. А откуда узнал — не говорил.

— Как думаете, кто мог убить Ралевича? — задал Стеван закономерный вопрос.

— Да пес знает, — передернул плечами Хован. — Но я бы с ним потолковал, да, с-с… — Он не удержался от пары грязных ругательств и извиняться на этот раз не стал. — Может, и правда, девка эта?

— Зачем ей это? — искренне полюбопытствовал Шешель. Вдруг услышит что-то новое?