Шешель и шельма

Подтвердить это предположение оказалось не так уж сложно, хватило звонка секретарю Ралевича, который, к счастью, еще оставался на своем рабочем месте, и прямого вопроса о «Бриллианте». Оказалось, да, покойный считал название и дороговизну места подходящим антуражем для того, чтобы приглашать туда всевозможных деловых партнеров и бронировать для них номера.

Конечно, с такой странной зацепкой сложно было выбрать среди всех эпизодов подходящие, но упорство — добродетель, которой Стеван обладал в полной мере. Правда, разговоры с пострадавшими пришлось отложить на утро, а пока…

А пока стоило все-таки собраться с силами и нервами и как следует допросить госпожу Янич. Про собственные делишки она колоться не станет, прижать ее пока нечем, а вот опросить под запись про смерть Ралевича — дело нужное.

Официальный рабочий день уже кончился, и, хотя охрана в изоляторе была круглосуточной и при необходимости могла отконвоировать арестованную в допросную, Стеван решил не гонять людей по пустякам, поговорить с Янич сразу в камере. Все равно машинистку уже точно не найдешь, они-то как раз уходят вовремя.

Да и к лучшему, что их разговор пройдет без свидетелей, потому что Шешель затруднялся даже предположить, куда он может вывернуть. Слишком предвзятым и непредсказуемым было его собственное отношение к этой особе, и, как бы он себя ни ругал, как бы ни уговаривал, но изменить этого пока не мог. И не мог поручиться, что сумеет удержаться в разговоре с ней в профессиональных рамках. Если он в последнюю короткую встречу, просто обменявшись с Кокеткой взглядами, так взбесился, то на допросе…

В общем, лучше разговаривать наедине, безо всяких… машинисток.

Изолятор при постройке сознательно расположили на верхнем, шестом этаже здания. Подвал здесь тоже имелся, но его посчитали недостаточно надежным. За годы существования Беряны под ней образовалось огромное количество тоннелей и переходов, от канализационных до имеющих совсем уж непонятное назначение. Их полной карты не существовало, поэтому утверждать, что под одной из камер не окажется вот такого перехода, никто не мог. Да и вообще планировщики решили, что сделать подкоп все же проще, чем незаметно пробраться на крышу отдельно стоящего здания.

Шешель оценки этому явлению не давал, жил с тем, что давали. Только привычно ругался, когда по десять раз на дню приходилось бегать на шестой со своего второго и обратно. Оно, конечно, полезно для здоровья, но время-то идет!

Сегодня, впрочем, спешить было некуда, поэтому Стеван немного пообщался с охраной, пока те неторопливо устанавливали его личность, проводили личный досмотр и принимали под подпись оружие, зажигалку и перочинный нож.

Стражники, конечно, не удержались от высказываний о поимке Шешелем Кокетки, потому что об этой его навязчивой идее не знали только совсем посторонние, а местные сотрудники такими точно не являлись. Стеван, конечно, позубоскалил вместе с ними, удостоверился, что Хованом Живко никто не интересовался, и предупредил, чтобы за ним приглядывали получше. Узнал, что задержанная девица ведет себя хорошо, выслушал пару анекдотов и новую байку про одного из коллег. Точнее, про сложности его семейной жизни и ревнивую жену, которая со скандалом явилась проверять, с кем дражайший супруг развлекается на рабочем месте. Развлекался он тогда с бандой грабителей, но в итоге развлекся весь СК. В общем, обычный ниочемный треп, неплохо поднимающий настроение. Самое то, чтобы настроиться на предстоящий сложный разговор.

— Слушай, Шешель, я тебя давно спросить хочу, — размеренно заговорил начальник смены Тримир Бажич, похожий на старого седого волка, гремя ключами и открывая первую решетку. — Ты чего тут, живешь, что ли? Ну все, бывает, ночами торчат и задерживаются, но к нам вот только тебя и носит после семи.

— Так я вам вроде не мешаю картами шлепать, — со смешком пожал плечами Стеван. — Наоборот, даже поддерживаю: шлепаете — значит, не спите. Или как раз спать и не даю?

— Жениться тебе надо.

— Ага, и веселить вас историями о том, где и при каких обстоятельствах меня баба потеряла и с кем ругаться пришла, — насмешливо фыркнул следователь. — Иди-ка ты в задницу со своими советами, приятель.

— Ай дурак ты! — отмахнулся тот, не обидевшись, громыхнул окошком камеры. — Я же добра тебе желаю. Задержанная Янич, к вам следователь, — предупредил и открыл дверь. — Я окошко открытым оставлю, ты как закончишь — крикни, услышим.

Семнадцатая считалась у местных номером люкс, их таких было три. Одноместные, а не на четыре койки, просторные, с персональным туалетом, умывальником, столом и даже стулом со спинкой, выкрашенными в теплый зеленый цвет стенами и дощатым полом. Чистоту в изоляторе вообще поддерживали старательно, но здесь было даже почти уютно.