Шесть алых журавлей

– Откуда нам знать, что убийца вообще был в крепости? – прорычал он. – Орю могли отравить, пока он охотился на волков. Дурацкое поручение, которое ты ему отдал, потому что веришь, что их подослал лорд Юдзи!

Лицо Таккана помрачнело.

– Ты намекаешь, что это я виноват в смерти Орю?

– Ну что ты, братец. Я не разбрасываюсь обвинениями. Просто рассматриваю все возможности, как ты сам любишь делать.

Таккан схлестнулся с ним взглядом.

– Что ж, давай их рассмотрим. Зачем кому-то отравлять Орю дважды? Сперва – погрузив в сон, затем – скормив ему смертельную дозу? – он говорил медленно, обдумывая каждое слово. – Готов поспорить, что у убийцы была другая цель, и Орю вдохнул яд по ошибке. Как только убийца узнал об этом, то прикончил его… и понадеялся, что мороз сотрет все следы четырех вдохов с кожи.

– А я думаю, что убийца принял старика за тебя, – возразил Хасэге, – и теперь ковыляет обратно в лагерь Юдзи, пока мы торчим здесь и тратим зря время, вместо того чтобы гнаться за ним.

– Это не было неудачным покушением на мою жизнь, – отрезал Таккан, поднимая шарф Орю. – Мы предполагаем, что убийца – наемник. Но есть более легкие способы убить человека, чем четыре вдоха. Другие яды не менее смертельны и действуют так же быстро. Нет, четыре вдоха уникален тем, что может погрузить жертву в глубокий сон, благодаря чему она становится уязвимой, и ее легко поймать.

– Кого-то вроде императора? – спросил Пао.

– Или императорских детей.

По мне прошла дрожь. Губы Хасэге скривились в циничной ухмылке.

– Серьезно, Таккан, ты же не пытаешься связать смерть Орю с тем письмом, верно?

– Это не может быть совпадением.

– Допустим, что убийца действительно в крепости, – продолжил Хасэге. – Кому он стремился навредить, если не тебе?

– Не узнаем, пока не найдем его, – угрюмо ответил Таккан. Затем поднял шарф Орю. – Орю редко жег благовония. Начнем с того, что выясним, откуда он взялся. Допроси всех в крепости.

Таккан повернулся к другим стражам.

– Кем бы ни был убийца, мы обязаны найти его… прежде чем он заберет еще одну жизнь. Всем ясно?

Мужчины поклонились один за другим, согласно бормоча. Я посмотрела на Хасэге – его губы поджались, черные глаза тлели от ярости. Он не поклонился.

Стражи разошлись: трое из них унесли Орю, остальные вернулись с Такканом в замок. Хасэге в одиночку пошел к воротам, чтобы приказать закрыть их до дальнейших распоряжений.

Я наблюдала, как он с трудом волочил ногами, погружаясь в снег. Что-то изменилось в атмосфере замка. На него опустилась завеса тревоги и недоверия.

Среди нас затесался предатель.

Той ночью я так разозлилась, что почти не чувствовала холода. Открыв сумку, достала крапиву и разложила перед собой огненные пряди. После стольких недель мое тело развило неожиданную терпимость к шипам. Пусть от их обжигающего жара мои руки по-прежнему покрывали ожоги и волдыри, с болью стало проще справляться.

Что позволяло моему разуму сосредоточиться на другом – к примеру, на предателе в замке. На Райкаме.

«Думаешь, твоя мачеха как-то связана с восстанием лорда Юдзи?» – спросила Кики.

«Иначе и быть не может, – мысленно ответила я, отрывая шип от звездного ожога. – Зачем еще ей прогонять из дворца нас с братьями? Только чтобы свергнуть моего отца. Может, Юдзи ее любовник, и все это время она замышляла посадить его на трон».

Но стоило подумать об этом, как внутри проклюнулось зерно сомнений. Райкаму желали многие мужчины, но она была горячо предана отцу. Всегда.

Или мне только так казалось из-за ее чар?

«Ну разумеется», – фыркнула я. Скорее всего, она всех заколдовала, чтобы мы стали ее любящими марионетками.

В груди внезапно заныло. Будто внутри меня жило привидение, пустая оболочка чувства, что просачивалось сквозь трещины в подсознании и напоминало, что когда-то я искренне любила Райкаму… хоть и не помнила почему.

«Потому что она наложила на тебя чары!» – раздраженно одернула я себя. Пусть и всего на секунду, но моя злость на Райкаму ослабла. У меня сжались кулаки.

«Она змея! – пылко заявила я Кики. – Мачеха сама так сказала. Тогда я не понимала, что она имела в виду, но теперь мне все ясно. Она – отрава, что разрушает Кияту!»

Птичка покосилась на меня.

«Тогда зачем ей вы с братьями? Почему бы сразу не убить вас и не свергнуть императора? Ей определенно хватает могущества для этого».

Этот вопрос беспокоил меня уже много месяцев. Как заноза в руке, которая вонзалась все глубже, как ни пытайся ее вытащить.

«Она – отрава», – повторила я, отказываясь дальше обсуждать эту тему.