Шесть алых журавлей

Но внутри меня все равно одолевали вопросы. На секунду я отпустила свою ненависть к Райкаме – впервые с того момента, как она меня прокляла. И могла поклясться, что в этот миг чары, затуманивавшие мои воспоминания, немного рассеялись.

Да нет, это все плод моего воображения. Зачем Райкаме стирать мне память? Какой ответ может крыться в моем прошлом?

В этом не было логики, но я все равно не могла перестать о ней думать. Не могла перестать искать пробелы в памяти. И той ночью, уснув, я начала вспоминать.

– Андахай говорит, что кто-то пытался отравить отца на прошлой неделе, – сказала я, застав Райкаму одну в покоях. Она расчесывала волосы и напевала себе под нос… пока не заметила меня. – И что вы приготовили противоядие, которое спасло его. Как вы это сделали? С помощью ваших змей?

Она задумалась, точь-в-точь, как я, когда решала, врать мне или сказать правду.

– Да, с помощью змей. В редких случаях яд служит и противоядием. Как замаскированное лекарство.

– Можно на них взглянуть? Пожалуйста! Хасё все время приносит домой жаб и ящериц, но не может найти змей. К тому же я ни разу не бывала в вашем саду.

– Это опасно, Сиори. Некоторые из моих змей ядовиты. Они могут укусить такую смутьянку, как ты, – ласково пошутила Райкама, но ее голос напрягся.

Более чуткий ребенок сменил бы тему. Но я была не из таких.

– Вы не боитесь, что они вас укусят? – полюбопытствовала я.

– Яд на меня не действует. И мои змеи знают, что кусать меня – себе дороже.

– А почему же он на вас не действует?

Она рассмеялась.

– Однажды твое любопытство доведет тебя до беды, малышка, – поддразнила Райкама.

– Так почему? – не унималась я.

Пауза.

– Потому что я одна из них, – наконец ответила она, откладывая гребешок. Ее круглые глаза засияли. Затем Райкама моргнула, и они стали желтыми… как у змеи.

Я проснулась и чуть не свалилась с кровати. Воспоминание должно было напугать меня, но по какой-то странной, необъяснимой причине этого не произошло.

Потому что на кратчайший миг… я заскучала по ней.

Глава двадцать восьмая

В конце недели я в последний раз замахнулась камнем над крапивой – высоко и с большими почестями. Затем ударила по последнему шипу, и тот с треском отломился.

Готово! Наконец-то худшее позади. Больше никаких зубчатых листьев, никаких пламенных шипов. На звездном ожоге по-прежнему светился, как крошечные молнии, демонический огонь, но его вспышки перестали меня ослеплять. Теперь каждая нить сияла искрящимся блеском, калейдоскопом света и красок.

Моя бы воля, любовалась бы ими весь день. Но работа сама себя не сделает.

Вернувшись к себе в комнату, я прощупала волокна звездного ожога. На ощупь они были жестче, чем на вид, почти как солома. И такие же дряблые. Без оболочки демонического огня они легко распадались. Их нужно скрутить.

Их нужно спрясть.

Поначалу я думала, что мне хватит сообразительности сделать собственное веретено из письменной кисти. Я наматывала и наматывала волокна звездного ожога, повторяя движения Зайрэны за прялкой. Но это было невозможно. Нить получалась комковатой и грубой, да и таким темпом на работу уйдет несколько недель, если не месяцев.

Мне нужна прялка Зайрэны.

Проблема заключалась в том, что с тех пор, как я проявила к ней любопытство в комнате отдыха леди Бусиан, Зайрэна не выносила прялку из своих покоев.

«Она придет в восторг, если поймает меня за плетением зачарованной крапивы, – беззвучно пожаловалась я Кики. – Зайрэна и так думает, что мне место в темнице. Представь, как она обрадуется, если увидит мою голову на копье».

«Какие у тебя варианты?» – спросила Кики.