Шесть баллов по Рихтеру

– Я знаю, потому что мой отец работает над этой темой! А он стал ее изучать, потому что моя мама, еще когда была девочкой, заболела, и у нее был единственный шанс поправиться – уйти в тот мир. Там проходят наши болезни, понимаешь? Я соврал тебе, когда сказал, что не знаю, почему некоторые считали, что там рай. Соврал! Но только никакой там не рай, как оказалось! Потому что наши болезни там проходят, зато другие появляются. Мама сначала поправилась, а потом, когда уже стала взрослой и родила меня, опять заболела. Только уже там. И ничего никто не смог сделать.

Феликс замолчал. Тюша подумала, что он сейчас заплачет, но он стиснул зубы и отвернулся. Она поняла, что при ней он плакать не станет, ни за что. Ей стало его ужасно жалко. Захотелось то ли поплакать вместо него, раз уж он сам себе не позволил, то ли сесть рядом и взять за руку. Когда кто-то сидит рядом и держит за руку, любая боль становится чуть легче, Тюша знала. Но ей было страшно подходить к Феликсу. Потому что вдруг он не знал?

– Маму не спасли, – сказал Феликс, хоть Тюша и сама уже обо всем догадалась. – А папа все равно искал связь того, что происходило там и происходит тут. Раньше было проще, раньше были проходы оттуда – сюда. Дожди иногда еще шли. А потом проходов не осталось. И смысла не осталось. И он бросил этим заниматься. И забрал меня от дальних родственников, у которых я тогда жил. Но он все равно знает про все это много. И кое-что мне рассказал. Про те же зонты. Ты же не думаешь, что на всем белом свете есть один-единственный такой зонт, и он наш?

– Я не знаю, – пожала плечами Тюша. – Я думала, что один.

– Нет. Это единственные зонты, которые защищают от Алого Дождя. Так что ты теперь в безопасности. Всегда.

– Я? А ты?

– А я, пока с тобой.

– А ты что, – заподозрила неладное Тюша, – куда-то собираешься?

– Нет. Только на шлюз.

– А что там? Теперь-то можно сказать?

– Можно. Наверное, – Феликс чуть-чуть помолчал, решаясь. – Там последний переход из мира в мир.

– Там?!

Тюша горестно помотала головой.

– Ты что-то перепутал. Там нет никакого перехода.

– Да откуда ты знаешь?

– Я там была три года назад. И ничего не случилось. Понимаешь? Мы с родителями прошли бывший шлюз – ну порог как порог. А обратно вернулись на машине. Папа заранее туда нашу машину пригнал. На обычной машине, слышишь? Не времени. И не той, которая может пересекать миры и пространства. Мы на ней на «Гремучую» ездим. Из города. Ей почти двадцать лет.

– Ну правильно, – осторожно кивнул Феликс. – Ей почти двадцать лет. Алые Дожди прорвались почти двадцать лет назад. Люди пропадали в дождь двадцать лет назад. Тебе ничего не кажется подозрительным? Не видишь никаких совпадений?

– Да это бред! – покачала головой Тюша. – Я была за шлюзом. Там наш обычный мир. Совсем наш. Совсем обычный. Никакой разницы. Правда, я не знаю, какой должна быть разница.

– Я тоже, – вдруг признался Феликс.

Он замолчал и налег на весла. Как будто устал от разговоров, устал от Тюши, устал от всего. Только от весел не устал. Словно они ему, наоборот, давали силу. И веру в жизнь.

* * *

– Все, – сказала Тюша. – Вон шлюз. Приплыли.

Они слышали, как шипит, разбиваясь на струи, вода. Они видели пенные водовороты и черные мокрые каменные верхушки. И сам водяной уступ уже был виден, правда, пока только сверху.

– Я понял, – улыбнулся Феликс.

Спокойно так улыбнулся, как будто никто их не догонял только что на глиссирующем катере, и родители не пропали с утра, и впереди ждало что-то понятное и простое.

«Мне бы его спокойствие», – подумала Тюша.

– Я понял, – повторил Феликс. – Это не шлюз. Это только первая ступень. Маленькая. Она и не считается почти.

– Что? – изумилась Тюша.

Вот это падение воды, с бурунами пены и брызгами до берегов – не считается? А что тогда считается? Ниагарский водопад?

– Там впереди второй шлюз. Вторая ступень. Да ты что, ничего про нашу реку не читала, что ли? Про ее историю, про географию? Ты хоть знаешь, куда она впадает?

Тюша помотала головой. Ну не читала она ничего такого. Ну не нравилось ей. Не интересно было. Раньше. Откуда она могла знать, что от этого будет зависеть так много?

– Ладно, – махнул рукой Феликс. – Что уж теперь-то? Потом почитаешь. Или сама напишешь. Если выплывем.

Тюша посмотрела на него с нарастающим ужасом:

– Что значит «если выплывем»?

– Ничего, – быстро исправился Феликс и поменял тон на идиотически-бодрый. – Я пошутил. Иногда люди шутят. Может, слышала?

– Слышала, – кивнула Тюша, наливаясь злостью, как чайник наливается водой из-под крана, под самую крышечку. – И даже что шутки бывают неудачные. И не смешные. А за некоторые так и по шее получить можно.

– Нет, – серьезно покачал головой Феликс. – По шее нельзя. Людей вообще нельзя бить. Не слышала?

Он это очень серьезно спросил, как будто Тюша в самом деле собиралась драться.

– Да все я слышала, – ответила она и вдруг почувствовала, что ничего в ней не осталось.