Шесть черных свечей

Ее основным занятием после того, как Бобби навострил лыжи, стало пребывание в нерешительности. Это проявляется, например, в том, что она подходит к телевизору, останавливается в недоумении, включить его или нет, а затем возвращается на свое место. Одевается она теперь как попало, а раньше была модницей. Во всем этом только одна хорошая сторона: из-за переживаний она потеряла килограммов семь, и теперь фигура у нее прекрасная, как в двадцать лет. Если бы не лицо, она была бы прямо старлетка. Пара недель на Тенерифе, несколько масочек из сливок, — и она будет хоть куда.

Что касается теперешнего психологического состояния Кэролайн… ну что тут скажешь! То ее кинет в одну сторону, и она действует заодно с сестрами, то бросит в другую, и тогда Кэролайн предпочитает скорбное одиночество. Сегодня она за проклятие. Завтра — против проклятия. Порой она верит, что все эти ведьмовские дела действуют. Порой — нет. И так по кругу. Ее эмоциям не на что опереться. Хуже всего сейчас то, что она позволяет другим решать за себя. Пока Бобби не сбежал, это было невозможно в принципе. Из всех нас Кэролайн была самая сильная. А теперь она отдалась на милость своих сестер и стала игрушкой их прихотей и самолюбия.

Сестрицы не догадываются, но в глубине души Кэролайн верит, что Бобби вернется и все пойдет по-старому. Надо отдать должное ее проницательности: так обычно и бывает. Сам миллион раз видел. Вся эта лабуда тянется с годик, а потом бес перестает толкать мужика в ребро и тот возвращается к привычным домашним удобствам. К тостам с сыром и возможности пернуть без оглядки на других. Правда, сперва жена постарается ему отомстить чем-нибудь.

Кэролайн как-то упомянула об этом. Дескать, пора прощупать грунт. Если, мол, Бобби вернется, то все еще можно наладить. Во как! Девочки так на нее и набросились. Только Энджи держалась в сторонке.

— Если даже он вернется, Кэролайн, ты возненавидишь его, вот что. Он тебе будет противен до мозга костей. Такое мое мнение, — заявила Джедди.

Остальные высказались в том же духе.

Матушка иногда рассказывает замечательную историю про то, как она рожала Кэролайн и все шло наперекосяк. Матушка с папой жили тогда в крохотной комнатке у Старой Мэри. Матушке было девятнадцать. В этот самый день Бадди Холли разбился в авиакатастрофе. Его самолет попал в снежную бурю над Клир-Лейк, штат Айова. По радио название местности звучало красиво. Прямо шикарно для места смерти. Было это второго февраля. Я это четко знаю, потому что день рождения у нашей Кэролайн третьего. Радио только и делало, что крутило «Пегги Сью», и «Так приходит настоящая любовь», и «Настанет день». Полдня матушка смотрела на теплые отблески ламп на белой грязной стене и мечтала о своем собственном доме. О том, как будет светиться ее собственный приемник. О том, как она и Пэт (так зовут нашего папу) уютно устроятся на диване у кроватки спящего малыша. У кроватки, а не у выдвижного ящика.

Матушка ждала, когда же придет боль, но пока все было спокойно. Никаких перемен в ее состоянии не произошло и к ужину. Старая Мэри и две ее сестры, Лиззи и Сара, то и дело спрашивали матушку, все ли с ней ладно.

У Старой Мэри было шесть сестер. То есть всего их было семеро, и дочек у Старой Мэри было семеро. Говорят, матушка Старой Мэри тоже была одной из семерых, но тут уже ничего не узнаешь наверняка, семья распалась, когда многие ирландцы бежали в Шотландию и в Америку. После ужина матушка, как всегда, легла на кровать в крохотной комнатке. За ней отправился и Пэт. Казалось, он волнуется больше, чем она сама. Ей же было нехорошо. Обычно она задремывала после ужина, а тут сон не приходил. Сначала ей показалось, что у нее расстройство желудка, и она пожаловалась Пэту:

— Что-то меня тошнит, Пэт, живот крутит. Зря я так наелась за ужином, ой зря.

Пэт скосил на матушку глаза, но головы не повернул. Как лежал, так и лежал. Сердце Христово осеняло их обоих. Казалось, Пэт сейчас пойдет на кухню и позовет Старую Мэри, и тетю Лиззи, и Сару. Но он завис между двумя мирами. Они лежали в молчании целую вечность. Потом пришла боль.

— Пойди на кухню и скажи матери, — сказал папа.

— Да нет, не будь дураком. Это не то. Слишком уж гладко.

Но папа не отстал. Они спорили шепотом, ведь они жили не в своем доме. Папа все-таки уговорил матушку, и та отправилась на кухню и сказала все Старой Мэри.

— Роды у тебя начались, дружок, — ответила та. Будто роды — это что-то простое. Что-то будничное. Она даже не поставила чашку со спитым чаем на стол, когда произносила эти слова, — гадала на чаинках для Лиззи и Сары.

— Не вызывай пока «скорую помощь»! — крикнула матушка.