Шесть дней из жизни дознавателя

С другой стороны, возникало чувство обязанности перед тем, кто это сделал. В данной истории Габоронов, лишь на словах, дабы показать своё хлёсткое отношение к Клёпкину, в диалогах с другими, всегда желал последнему смерти. Поскольку он увёл от ответственности водителя, причастного к гибели его супруги, чем выставил последнюю виновной в ДТП. После рассказа Клёпкина, что Чёрный заставил его это сделать, поняв его мотивы, Габоронов переключил всю ненависть в этом вопросе с Клёпкина на Чёрного.

Приехав в ОВД, Габоронов первым делом отправился в кабинет Шикунова, который уже какие сутки толком не спал из-за данного преступления. Оперуполномоченный не может в восемнадцать часов уйти со службы, перенося, например, поиски убийцы на следующий день. Розыск происходит до победного конца. Или понимания, что предприняты исчерпывающие меры к положительному результату. А найдя преступника, сотрудник не может попросить его приходить завтра в рабочее время. Если жулик попадается, а тем более, когда серьёзное преступление, то пока не будут выполнены все процессуальные действия, никто домой не уходит… В таком режиме Шикунов жил не первый год.

В кабинете он оказался не один. Другие оперативники также были погружены в стопки материалов, по которым сроки проверок неумолимо истекали. Чужие преступления — как раскалённые угольки. Милиционерам приходится брать их в руки, но, если продержать дольше положенного, можно сильно обжечься. Поэтому «угольки» с большим удовольствием и облегчением перекидываются друг другу по ранжиру.

Шикунов хлебал только что приготовленный чай. Габоронов всегда поражался его особенности, залить кипяток в кружку и тут же швыркать его. Возможности поговорить с Шикуновым и узнать подробности о замене преступника, из-за наличия остальных коллег, пока не было. Поскольку Шикунов не предложил пожрать, Габоронов сам это сделал, чтобы был повод выйти из кабинета. Однако Шикунов сказал, что ему пока некогда. Он ждёт решения то ли по убийству, то ли по неосторожной смерти, поскольку открылись новые обстоятельства и пока дело не ясное. Он пообещал позже сам к нему зайти. Габоронов из этого почерпнул, что в Барилу как в преступника поверили, только получалось, что всё-таки определялись с квалификацией. И какие ещё новые обстоятельства? Или Шикунов просто шифруется?

В кабинете дознавателя ждали куда более простые, но от этого требующие не меньшего внимания, уголовные делишки. Которыми вновь, из-за происходящих вокруг событий, заниматься категорически не хотелось и не моглось. Но полковник Смирнова, подгоняя всех дознавателей и требуя выполнения плана, не разрешила погрузиться в царство лени и самозабвения. Время идёт не смотря на происшествия вокруг дознавателей. Сроки по делам заканчиваются. Поэтому такие фамилии как Придворов и Снегенев — вновь заставляли старшего лейтенанта погружаться в избитый автомобиль и кражу паспорта гражданина РФ. Благо Десяткин, Апрешумян и Кларкин уже числились в закончившихся в этом месяце…

Пока Габоронов решал каким из двух оставшихся дел заняться вплотную, в кабинет зашёл сам Снегенев. Что-то пробубнил, по поводу того, что ещё вчера приходил и не застал дознавателя на рабочем месте. Привёз справки из психоневрологического и наркологического диспансеров. На учёте не состоял, и за это спасибо. Характеристику дознаватель сам изготовил накануне. Можно было смело заканчивать данное уголовное дело. Жулик до этого уже расписывался за окончание дознания, даже защитник Хлорин тоже подписал. Нужно было доделать обвинительный, отдать всё на проверку начальнику, проставить даты и в суд. С жуликом была проведена профилактическая беседа, что если он ещё раз потеряет телефон или потеряется сам, то будет объявлен в розыск аж Интерполом! Но это для красного словца. На самом деле, это была просто очередная просьба дознавателя и очередное обещание очередного жулика, что он будет дисциплинированным…

После обеда, полковник Смирнова проверила на ошибки дело Снегенева. Вернула его дознавателю, даже похвалив, что недочётов становится с каждым делом всё меньше. Габоронов обрадовался появлявшемуся профессионализму штамповки уголовных дел. Исправив мелочи, дознаватель взял станок — это деревянная конструкция, в которой сшиваются уголовные дела. Положил в неё аккуратно сложенную стопочку бумаг. Просверлил дрелью три дырки и сшил белыми нитками[16]. Какие уж есть! Никто не обращал внимания на этот парадокс — всех всё устраивало. Практически каждое дело в дознании прошивалось «белыми нитками»…

Можно было считать уголовное дело Снегенева законченным. Дознаватель отложил его в сторонку, чтобы два раза не ходить, рассчитывал за сегодня закончить и прекращение Придворова.

Наконец-то пришёл Шикунов. Не сговариваясь, лишь переглянувшись, дознаватель и опер перешли на балкон, где устроили длинный перекур.

Только сейчас Габоронову стал известен ход вчерашних официальных событий.