Шесть дней Кондора. Тень Кондора. Последние дни Кондора

Такой взрыв эмоций застал девушку врасплох. Она дернулась, как от удара, и в первый раз за утро посмотрела на него в упор. Довольно долго они пялились друг на друга, не зная, что сказать, чего ожидать. А потом, так же внезапно, как Малькольм сорвался на крик, девушка рассмеялась – даже расхохоталась. И Малькольм после секундного замешательства тоже засмеялся вместе с ней.

– Что ж, – произнесла Шейла, немного успокоившись, хотя и продолжая улыбаться. – Я рада, что с этим мы разобрались. Приятно знать, кто и на чем стоит.

Малькольм открыл было рот для извинения, но вдруг сообразил, что это было бы не просто неуместно, но и неумно. Он постарался продолжить разговор по возможности легче.

– Ну, вы могли бы хоть немного… как говорим мы, американские бюрократы, облечь это в плоть? Господи, ну и выраженьице.

– Я немного старше вас, – ответила Шейла. – Почти на два года.

– Для начала неплохо. А теперь самый очевидный вопрос: что привело вас в этот бизнес?

Девушка отвернулась от канавы и двинулась обратно к дому. Малькольм пристроился рядом с ней. Слушая или обдумывая ответ, она низко опускала голову. Говоря, смотрела прямо перед собой.

– Главный талант Чу – в обращении с огнестрельным оружием. Поверьте, винтовкой или автоматом он владеет ничуть не хуже. Просто фантастически. Как и у него, у меня тоже есть свой особый талант. Я обладаю, – Шейла сделала паузу, посмотрела на Малькольма и улыбнулась, прежде чем продолжить, – способностями к языкам. Я говорю по-английски, по-китайски и еще на нескольких языках, вам не обязательно знать каких, – с одинаковой легкостью. Я даже могу имитировать акценты и диалекты, хотя мой «бостонский» и стоило бы немного подшлифовать. Как вы наверняка понимаете, в этом бизнесе такие способности неоценимы. Даже представить трудно, как бы ваши работодатели обращались с вами, знай вы что-нибудь еще помимо школьного французского и институтского испанского.

Малькольм улыбнулся.

– И представить себе не берусь. И все равно, это не объясняет того, почему… почему вы занимаетесь вот этим.

Девушка резко остановилась и повернулась к Малькольму. Несколько секунд, на протяжении которых ему становилось все более не по себе, она смотрела на него в упор, молча.

– Что ж, пусть так. Старый добрый вопрос: «Что такая хорошая девочка делает в месте вроде этого?» Я все гадала, зададите вы его или нет. – Тон ее сделался ледяным. – Значит, вы действительно хотите знать, почему я служу тоталитарному, нехорошему, коммунистическому китайскому правительству? Почему я не умираю от желания быть с вами, на стороне добра, права и чистоты?

– Этого я не говорил, – вяло возразил Малькольм. – Я не…

– Не настолько глупы? – перебила его Шейла, на этот раз громче. – Надеюсь, что нет, Рональд «Кондор» Малькольм. Надеюсь, что нет. Вы спрашиваете, почему я здесь. Я уже ответила. Я китаянка. Пока ваши предки разгуливали по Европе в звериных шкурах, мои предки изучали науки. Когда Запад наконец дозрел до того, чтобы использовать изобретенный нами порох, мой Китай оказался одним из первых мест, куда вы пришли топтать землю и отдавать белье в стирку. Столетиями вы использовали нас. Но больше такого не будет. Мой народ больше не голодающие кули. Нам не приходится ломать голову над тем, какую машину купить в следующем году, мы слишком заняты тем, чтобы жить и выживать. Один американец сказал мне как-то, что в его молодости все считали: Китаю никогда не бывать мировой державой, потому что огромное население обрекает его на подчиненное положение. И это вы полагаете, что мы верим в «историческую неизбежность». Так вот, теперь мы мировая держава и добились этого за тем самым «бамбуковым занавесом», который вы сами и посадили: мы просто собрали урожай, которого вы не ожидали. Я вижу, вы смотрите на меня, и знаю, что думаете. Что я не очень похожа на китаянку. Помните мою легенду? С японскими корнями, с японской родней в этой стране. Отчасти это правда. У меня есть японские корни. Мою мать изнасиловал японский солдат – незадолго до их бегства из нашей страны в конце Второй мировой. Вот что она получила в награду за то, что была китаянкой. Это было давно, но в этом веке. Меньше чем за поколение, на глазах у моей матери Китай стал сильным – таким сильным, что смог накормить своих людей, таким сильным, что никто теперь не осмелится вторгнуться к нам, чтобы править и насиловать.

Теперь уже Шейла кричала, хотя кроме Малькольма ее никто не слышал.