Шесть нечестивцев

- Если есть на свете что-то, сотворенное злой волей прежде, чем в мир пришли молодые боги, то это вещи, сотворенные в бездне первородного хаоса. Они служат объектами вождения для людей с черными душами, сулят им власть и неисчислимые блага. На деле же, порабощают человека и высасывают из него жизненные силы, оставляя лишь телесную оболочку, подчиняющуюся самым низменным из звериных инстинктов. Многие годы я брожу по свету, разыскивая частицы древнего зла, пытаясь замолить собственный грех, Иногда удача улыбается мне, а иногда боги откровенно смеются, напоминая о мимолетности людских желаний и устремлений, о тщетности приложенных усилий и хрупкости человеческой воли. Они играют на глупости и тщеславии смертных, превратив нравственное увечье в грозное оружие, способное убивать лучше, чем хорошо заточенный меч.

- Что же ты делаешь с этими..., - Берт замялся, придумывая подходящее слово, - вещами?

- Сжигаю. То, что не могу сжечь - разбиваю. То, что не могу разбить - прячу от людских глаз в надежных тайниках.

- И это кольцо ты тоже намерен спрятать?

- Стигийские жрецы когда-то пытались это сделать, - произнес Гартон, склоняясь над телом Отто. - Нет, парень. Я не буду его прятать. Я его уничтожу. Чуть позже.

С этими словами он оттолкнул труп подальше от огня, лениво лизавшего одежду толстяка и повернулся к юноше.

- Сейчас надо закончить дело, которое, несомненно, куда более важно, чем поиски старого змеиного кольца, или мелкой поганки.

- Мелкая поганка?! - вскрикнул Берт, взмахнув мечом. - Ты не отказался от своего подлого намерения убить напуганную девчонку, храбрец? Убить ребенка... Это должно быть слишком гадко!

- Ну, вот что, юноша. Умерь свой пыл, - тихо сказал охотник и глянул на Берта. В глазах его молодой человек увидел нечто настолько жуткое, что независимо от своей воли, он опустил оружие. - Прежде чем размахивать своей железякой, выслушай меня. Незачем тратить время на пустые слова и гневные восклицания.

Берт в растерянности глянул на свой меч, потом медленно опустился на трухлявый пень.

- Да, ты прав. Это ребенок, - произнес Гартон. Лицо его немного смягчилось. - Я было и запамятовал... Немало таких детей я уже видел в услужении у черных монахов. Они не задумываясь убивают людей. А на этой девочке лежит печать звероликих богов. Ты не найдешь в ней ни капли человеколюбия. Это малолетнее чудовище, способное набедокурить без всякого воззрения совести. Позволить ей ступить на тропу Ушедшего бога я не мог и без жалости всадил бы в ее сердце этот кинжал. Ты же, вместо того, чтобы убить эту тварь, разрешил ей уйти, дурак!

- Я отказываюсь принимать всякую причину, по которой ты способен был совершить такое злодейство! Я не был готов стерпеть такое...

В ответ Гартон лишь отмахнулся. Сейчас он выглядел постаревшим и усталым. А ведь ему, должно быть, еще исполнилось и тридцати!

- Ты был не готов... Мальчишка! Ведь ты даже не понимаешь, в какую игру сегодня сыграли с нами старые боги. Вовсе не случайно, полагаю, они вложили в человеческие руки змеиное кольцо. Поманили во тьму, испытывая на прочность твою волю. Боюсь даже представить себе, в каком адском пламени сгорела бы твоя душа, прикоснись ты к кольцу прежде, чем я тебя остановил, - зверолов недобро улыбнулся, - Но каково это, а? Тысячи лет думать, что из тьмы будет рожден некто, лишенный сантиментов, тем самым достойный занять трон ушедшего, а увидеть сопливого мальчишку? Твоя человечность, надо полагать, не оправдала их ожидания...,

- Послушай все это, так с ума сойдешь, - сказал Берт с неудовольствием.

- Конечно же ты не понимаешь.

- Разъясни.

- Сегодня у кургана, под котором покоятся останки мертвого божества, собрались пятеро. Вор и убийца, чернокнижник и демон, лишенный приюта сирота..., - Гартон подошел к повозке, откинул грязное покрывало. Не раздумывая долго, он взял в руки первую же попавшуюся растрепанную книгу и бросил ее в огонь. Следом за тем в костер полетели еще несколько старых фолиантов. - Свободомыслие и необузданные греховные страсти, жажда знаний и стремление выйти за границы дозволенного природой, потребность в любви... Это то, что определяет сущность как человека, так и бога. Но, в отличие от человека, никакой бог не волен менять свою природу. Рожденный во свете растворится в пламени. Рожденный во тьме упадет в бездну. Таков закон природы и никому не дозволено его нарушать. Однако, человек может выбирать между добром и злом. Этот выбор, поверь мне, способен поколебать основы самого мироздания.

Убедившись, что в повозке не осталось больше старинных рукописей и манускриптов, Гартон подошел к лошади, принялся ее распрягать.

- Ты оказался не готов убить, - сказал он после недолгого молчания. - В отличии от меня, ты, перед ликом Юдифирь, проявил милосердие. Стало быть, небеса не до конца разуверились в человеческой природе. Остается лишь надеяться на то, что твое сердце не позволит тебе пойти по стопам Ушедшего бога и ты найдешь свой путь. Особенный путь...