Шесть цифр

Это признание, уже один раз слышанное, убедило Гермиону в том, что Гарри у нее есть. Еще раз заглянув в паспорт, девушка вздохнула, принимая новую реальность, в которой ее защищали, даже, кажется, от родной страны.

***

Эмма действительно считала, что желает только самого лучшего дочери, при этом совершенно не желая спрашивать ее мнения. Тогда ее отвели в отдельную комнату, разделив с мужем. В этой комнате была только кровать и санузел — больше ничего. Мистер Грейнджер не понимал, что хотят сделать израильтяне, но те, похоже, понимали, что происходит.

Эмма сидела на кровати, а вокруг было тихо, очень тихо. Женщина просидела так час, потом другой… Внезапно комната наполнилась шумом — что-то приглушено ревело, позвякивало и на фоне этого вдруг заговорила Миона. Голос дочери, прерывающийся от слез, не узнать было сложно. Девушка, наверное, сама не знала, что ее голос писали во время перевозки.

— Мария сказала, что это большая удача… — говорила Гермиона. — Но я не хотела, потому что… Лучше газовка, чем такое…

— Это когда тебя в пуф хотели отправить? — спросил юношеский голос. — Я тебя понимаю…

— Но она сказала, что я дура и могу выжить, — продолжила девушка. — Поэтому она меня заставит, для моего же блага.

Запись прервалась, а потом голос дочери уже в тишине проговорил: «Она как Мария». Эмма не понимала, зачем ей дали прослушать эту запись, она не хотела ее примерять к себе, но больше заняться было нечем, поэтому женщина задумалась. Миссис Грейнджер понимала, что ей хотят сказать, но совершенно не хотела принимать это, не хотела применять к себе, поэтому просто злилась.

— Не понимает? — поинтересовался Марк у зашедшего атташе — уже знакомого Шулима.

— Судя по всему, нет, — покачал тот головой.

— Я слышал, что маги, вроде бы, умеют просматривать воспоминания, — что-то такое Миона говорила в конце четвертого курса. — Если Эмме показать…

— Прибудут наши маги, дадим ей эту возможность, — кивнул сотрудник посольства. — А пока вам стоит побыть в выделенных комнатах. Возможно, вы сумеете убедить вашу супругу.

— Хорошо, — кивнул мистер Грейнджер, но счел возможным спросить. — А если она будет настаивать, ведь вы не можете держать на территории посольства британских граждан.

— Единственные британские граждане здесь — это вы с супругой, капитан, — усмехнулся военный атташе. — Гарри и Гермиона — граждане Израиля.

— Как Израиля? — поразился Марк, насколько он помнил, вопросы гражданства были долгими и просто не решались.

— И девочка, и мальчик подтвержденные евреи, — вздохнул его собеседник. — Подтвердили их еврейство эсэсовцы, татуировкой и винкелями на одежде. Дети едва не погибли, их мучили и избивали, как и многих до и после них. По нашему закону, еврею достаточно ступить на землю Страны, чтобы получить гражданство. А посольство — территория Израиля.

— Вот как… — задумчиво проговорил мистер Грейнджер. В условиях предательства со стороны Британии, это был, пожалуй, лучший выход. — Я понял вас.

Сидя в одной комнате — уже другой — с Эммой, Марк пытался достучаться до своей супруги, но видел полную бесперспективность этого занятия. Как когда-то он не смог заставить Эмму не применять силовые методы убеждения, так и сейчас не мог сдвинуть твердолобую супругу с ее убежденности в своей правоте.

— Дочь — гражданка другой страны, находящаяся на ее территории, — сделал последнюю попытку мистер Грейнджер. — И родительских прав ты можешь легко лишиться.

— Этого не может быть! — заявила Эмма. — Она будет делать то, что я сказала! Потому что я мать!

— Тьфу, — сплюнул в сердцах Марк. — Устал я от твоей твердолобости…

Эмма в ответ устроила истерику, а ее муж задумался, заново переоценивая прошлое. Ведь не всегда Эмма была такой, когда же супруга умудрилась стать таким тираном? На этот вопрос ответа у мужчины просто не было. Как и рецепта — что делать. Миона точно также могла испугаться и его самого, ибо обычно Марк бездействовал, считая, что не может защищать дочь от жены, противопоставляя себя ей. Он был неправ и теперь понимал это, но, по мнению мистера Грейнджера, было уже слишком поздно.

Глава 11

Гарри и Гермионе разрешили понемногу вставать, чтобы спокойно двигаться до туалета и обратно. Девушка приняла себя такой, какой стала, ведь для юноши она была всем, и то, как Гарри к ней относился, не могло не отразиться на восприятии Гермионы. Вот и в этот день, они сидели рядом. Просто молча сидели, наслаждаясь тишиной. Поначалу такая необычная, без лая собак, без окриков, тишина пугала, но потом стало как-то привычнее.

По телевизору крутился какой-то фильм, но ни Гермиона, ни Гарри его просто не воспринимали. Поэтому, переглянувшись с юношей, девушка подтянула к себе поближе выпрошенные учебники по языку. В последнее время они все чаще понимали друг друга почти без слов. Кроме того, раздумывая над природой своего отношения к Гарри, Гермиона понимала, что это, пожалуй, любовь, как в книжках, а самому юноше, казалось, совершенно не важно, как называть факт того, что для него в мире существует только Гермиона.