Шестая койка и другие истории из жизни Паровозова

Автобус остановился на светофоре рядом с небольшим прилавком. Помимо фруктов и овощей там стояли бутылки с «Мамахуаной», местным снадобьем от всех болезней, афродизиаком, которому местные приписывали действие, не уступающее виагре. Про эту «Мамахуану» нам уже прожужжали все уши, и половина наших теток уже купила по паре бутылок в подарок мужьям.

— Я вам так скажу! — начал я вместо приветствия. — Эта «Мамахуана» — просто обман трудящихся. Лично мне — как мертвому припарки!

Женщина повернулась, уставилась на меня и вдруг расхохоталась.

— Зинаида, — представилась она, протянув руку.

— Алексей! — сообщил я, ответив рукопожатием.

— А вы, Алексей, кем будете? — спросила она с большим интересом. — Провизором, фармацевтом?

— Да боже упаси! — Я даже перекрестился. — А то вы не знаете, Зинаида, что чудней мужиков, чем провизоры и фармацевты, просто не сыскать!

Она снова рассмеялась.

— Я, Зинаида, по образованию врач, по специальности урогинеколог. Но последние годы работаю в одной фармацевтической компании.

Это всегда был беспроигрышный вариант — сказать про урогинеколога.

— А что, разве урогинекологам тоже несладко приходилось? — сочувственно поинтересовалась она. — Что, пришлось практику бросить?

— Всем тогда было несладко, — вздохнул я. — Но главное, Зинаида, что на этой работе — ну каждый день одно и то же, одно и то же! А так хочется еще и мир посмотреть.

И тут мы уже оба рассмеялись и всю дорогу болтали о разном. Яна была просто счастлива.

Дни пролетели очень быстро, в последний вечер был устроен большой ужин прямо на берегу океана. Как только зашло солнце и на черном небе загорелись яркие звезды, зажгли факелы, и после как дежурных, так и искренних благодарственных речей в адрес фармацевтического гиганта все приступили к трапезе.

На десерт, под дружные рукоплескания, шестеро официантов вынесли огромный торт со свечками, размером со среднюю московскую кухню, украшенный логотипом этого самого гиганта, и поставили на большой раскладной стол.

Несколько девиц повскакивали со своих мест и принялись фотографироваться на фоне такой красоты. Они строили глазки, скалили зубки, дули губки, принимали причудливые позы, извивались, приседали, вставали на колени. Все закончилось, когда одна из них своей внушительной задницей въехала в угол торта, отчего стол покачнулся, угрожающе накренился и медленно-медленно начал падать этим тортом в песок.

— АААААХХХХХХХХ!!!!!!!!!!!!!!!!!! — пронеслось дружным возгласом.

И бедный торт грохнулся, ломая свечки, вздымая облако песчинок.

Тут девицы наконец оглянулись, посмотрели на результат своих кривляний и быстренько разбежались.

— Вот проститутки! — сказал я без тени улыбки. Мне было очень жаль труда кондитеров.

— Алеша! — зааплодировала жена чиновника. — Умеете вы сказать!

Я уже было собрался напоследок прогуляться вдоль берега и по территории, как тут за нашим столом стали обсуждать ситуацию одной из сидевших там женщин. Я уже знал от Яны, что она владеет в Москве пятью большими аптеками с хорошим оборотом, что кормит мужа и трех сыновей, что купила им всем, за исключением младшего, по машине и что никто, кроме нее, в семье не работает, да и зачем.

Но дело было вовсе не в ее заработках, а в том, что она в первый же день по приезде, вернее в первые часы, сломала ногу. Когда с рецепции наконец привезли багаж, она уже спала. За то время, что эти ленивые ребята развозили чемоданы и сумки, можно было бы зарегистрироваться в Домодедове и долететь от Москвы до Шеннона.

Ну так вот, когда в шесть утра раздался стук в дверь, она, толком не проснувшись, побежала на звук, ничего не разбирая в полной темноте за плотными ставнями и забыв, что между зоной спальни и гостиной три основательные ступеньки.

Ей наложили гипс, выдали кресло-каталку, в котором она и провела все эти дни. Правил каталкой ее тринадцатилетний сын, и на это нельзя было не обратить внимания. С утра до вечера, оглашая воплями пространство, они разъезжали по огромной территории отеля, решив хоть таким образом проводить время. Загипсованная конечность торчала как пушка у танка КВ.

— Куда ты меня везешь, идиот! — постоянно надрывалась мать, распугивая стаи фламинго и попугаев. — Ты что, другую ногу мне сломать хочешь?

— Мам, да тут короче! — оправдывался сын, малый действительно немного чудной. — На фига крюк делать, если так ближе!

— Кретин! Ближе! Куда мне торопиться! — взрывалась она. — Ты что, не видишь — там же впереди канава, мы перевернемся!

— Да че перевернемся, ничего не перевернемся, подумаешь, — отвечал сын, продолжая движение в том же направлении. — Ты б видела, через какие ямы я на велике перепрыгиваю!

— Идиот! Я не велик, я твоя мать! — напоминала она ему на всякий случай. — А ну сворачивай на дорожку, пока я тебе тут не устроила!

— Мам, ну че ты начинаешь! — вяло отбивался тот. — Ну хочешь, давай по дорожке!

— Так и вези меня по дорожке! — голосила она. — Ты ж меня в пруд сейчас уронишь, идиот несчастный!